Сестра моего сердца
Шрифт:
В своем последнем письме Анджу написала, что хочет открыть магазин одежды. Мы начали бы скромно, Анджу улаживала бы денежные дела, а я бы придумывала одежду. Сначала я только посмеялась над этой идеей, а теперь уже думала: почему бы и нет? Мы сможем построить наше будущее своими руками, используя свой ум и талант. Будущее, в котором я буду полагаться только на себя.
— Визу можно поменять, — сказала я Ашоку, — как и свои желания.
Я держала руку Ашока в своей, и в память о страстной мечте, разделенной нами однажды, юной, невинной и такой всеобъемлющей, что я не ожидала ее возвращения,
В знак прощания.
40
Анджу
Судха приезжает! Судха приезжает! Она будет здесь уже через неделю! В моей душе боролись два чувства: радость и паника. Еще столько всего нужно было успеть, чтобы подготовить квартиру к ее приезду. Я не ожидала, что ей так быстро выдадут визу. Подозреваю, причина была в том, что Сунил сходил к моему доктору и попросил его написать письмо о том, как важен приезд моей сестры для моего выздоровления. Ведь это было действительно так. Я не просто хотела, чтобы она приехала, я хотела, чтобы она осталась здесь. Виза будет действительна только в течение года, но я слышала, это решаемо. Может, Судха пойдет здесь учиться в колледж. Может, у нас получится открыть свое дело. А может, она встретит здесь кого-нибудь, кто даст ей то, от чего она отказалась, чтобы приехать в Америку. Правда, в последнем я очень сильно сомневалась. Найдется ли во всей Америке человек, который мог бы любить ее так же безоглядно, как Ашок?
В тот день, когда я получила письмо от мамы, в котором она написала мне о втором предложении Ашока, я всю ночь проворочалась в постели, хотя мама и написала, что Судха отказала ему. «Судха не хотела, чтобы я тебе рассказывала об этом, но мне кажется, ты должна знать, как сильно она тебя любит».
Я даже разбудила Сунила, когда мое беспокойство дошло до края, и спросила его:
— А если Судха передумает?
— Перестань, Анджу, — сказал Сунил с раздражением. — Она ведь дала тебе слово, разве нет? По-моему, на нее можно положиться. Она ведь знает, как ты ее ждешь. И она знает, что эта поездка принесет пользу и ей самой.
— Но ведь теперь, когда Ашок согласен принять… — тут мне пришлось сделать усилие, чтобы произнести имя, — Даиту, всё может так хорошо сложиться у них. Она любила его всю свою жизнь, понимаешь? Я не представляю, как она откажет ему. Даже если Судха и может сделать это, я не уверена, что она должна, даже несмотря на то, как она нужна мне. Может, мне позвонить ей завтра и…
— Делай что хочешь, только ради бога, дай мне поспать, — сказал Сунил сердито. — Может, ты забыла, но завтра утром мне идти на работу.
Сунил отвернулся и укрылся одеялом с головой. Но мое беспокойство передалось и ему. По его дыханию я слышала, что он еще долго не мог заснуть. Может даже дольше, чем я, потому что уже несколько часов спустя, когда я случайно проснулась, я услышала, как он роется в шкафчике в ванной, где лежали мои снотворные таблетки.
Я сидела, на корточках, едва дыша и обливаясь потом. Я была очень раздражена, сердце тяжело бухало в груди, а внизу живота ныл шрам, напоминая, что я больше не могу пришпоривать свое тело, словно вьючное животное, единственное дело которого —
Казалось, что я никогда не закончу уборку в этой комнате — бывшем кабинете, а по совместительству складе всякого барахла. Несмотря на то что уже прошло несколько месяцев после операции, мне еще нельзя было поднимать тяжести, а у Сунила, с его новым проектом на работе, хватило времени только на то, чтобы освободить пару ящиков и переложить всё в коробки. Еще на прошлых выходных он пообещал, что отнесет их в кладовую, которая была в нашем доме под лестницей, но они до сих пор стояли посреди комнаты, и мне приходилось всё время перелезать через них.
Но я не могла жаловаться на Сунила, ведь он достал детскую кроватку. Он наткнулся на рекламу в бесплатной газете, которую раздавали в магазине, и купил ее. И сам собрал, отказавшись от моей помощи. Хотя я не очень хотела ему помогать. Мне было так тяжело даже заходить в комнату, видеть, как он заносил кроватку по частям, что у меня затряслись руки. Мне казалось, что я возвращаюсь в прошлое, в те дни, когда я вернулась из больницы и мне было так плохо, что приходилось держаться за край кровати, чтобы не уплыть, так пуста я была. Глядя на Сунила, собирающего кроватку, я снова чувствовала пустоту внутри себя, как тогда.
Позже Сунил подошел ко мне, когда я сидела у окна и не отрываясь смотрела на улицу, осторожно дотронулся до моей шеи, и сказал:
— Я знаю, что тебе тяжело. Мне тоже нелегко, Анджу. Но ты должна взять себя в руки. Даита будет здесь через несколько дней, и по твоему приглашению.
— Ее я не приглашала, — пробурчала я сквозь зубы. Я ничего не могла с собой поделать, пусть и становилась адски злой.
Сунил посмотрел на меня с раздражением и жалостью. Впервые в жизни я могла понять по его лицу, о чем он думает. Мне очень жаль, любимая, что у тебя больше нет выбора. Может, так будет лучше для тебя.
У меня есть выбор, сказала я себе. Даита не существует для меня. Ни один ребенок не существует для меня. Судха поймет, она знает, что меня невозможно заставить что-либо сделать, по крайней мере не это. Потому что это было самое малое, что я могла сделать для Према.
Сегодня я решила выгрести вещи из оставшихся ящиков стола. У нас не было лишних комодов, поэтому Судхе придется складывать одежду туда. Сам стол прекрасно подойдет для хранения всяких мелочей. А матрас, который мы привезем на этих выходных, можно будет положить в углу возле окна.
От кроватки я старалась держаться подальше. Вокруг нее собралась мрачная сила, как вокруг заколдованного места из сказки, к которому лишь стоило приблизиться, как оно тут же засосало бы тебя.
Я вытряхивала ящики с книгами и документами Сунила. Чего там только не было: высохшие ручки, тетради с выцветшими конспектами лекций, степлер, конверты, бумажные папки, старые учебники, которые никогда уже не пригодятся Сунилу, но он всё равно не разрешал выбросить. Я перебирала бумаги, складывая их по коробкам и стараясь не смотреть в сторону кроватки. Но я всё же замечала белые перекладины кроватки и подвесную заводную игрушку в виде черно-красного Микки-Мауса, которую описывал мне Сунил.