Сестра моего сердца
Шрифт:
Когда я сказала об этом Сунилу, он с явным раздражением ответил:
— Ради бога, Анджу, ты же не учительница и не нянька своей кузине. Она сама всему научится.
Не надо было заводить этот разговор, потому что как только я заговаривала о Судхе, Сунил становился страшно нервным и раздражительным. А с тех пор, как я нашла ее носовой платок, я тоже неловко себя чувствовала, и что бы ни говорила, мои слова звучали либо неискренне, либо слишком восторженно. Но я должнабыла хоть иногда говорить о Судхе, особенно когда меня трясло от тоски по ней, похожей на те обжигающие вспышки, которые случались у меня
(Только теперь я могла говорить об этом более-менее спокойно. Раньше, каждый раз, заговаривая на эту тему, мне казалось, что я тону в зыбучем песке, и он забивает мне рот.)
Есть еще кое-что, в чем с сожалением приходилось признаться. Иногда мне не хватало смелости в самых важных вопросах. Я так и не смогла сказать Судхе, чтобы она не приезжала в Америку, после того как умоляла ее о приезде, а теперь боялась того, что мог спровоцировать этот шаг. Также я не нашла в себе мужества спросить Сунила, был ли тот платочек, так аккуратно сложенный, забытым свидетельством прошедшего увлечения или знаком непогасшей страсти.
Все эти мысли кружили в моей голове снова и снова, как буйволы, которые ходят по кругу, вращая колесо мельницы. Я чуть не сошла с ума, но, к счастью, у меня было слишком мало времени.
Самолет прилетал уже через полтора часа. Каким-то чудом он прибывал по расписанию, несмотря на дождь, идущий с самого раннего утра. Сунил кричал мне из другой комнаты, что я должна быть готова через двадцать минут. Я вытащила из духовки противень с шоколадным печеньем, которое слегка подгорело, но выглядело довольно аппетитным. Пошла в комнату Судхи, чтобы взглянуть на нее еще раз. Огромные черные глаза Микки на подвесной игрушке буравили меня, пока я не закрыла дверь.
— Ты уже оделась?
— Да.
Глядя на свои джинсы и свободную рубашку, я на секунду задумалась, не лучше ли мне переодеться во что-то более нарядное, но тут же передумала, встряхнув головой. Для нас никогда не имели значения такие глупости. Да и что мне было надеть? Я так похудела, что вся одежда стала мне велика. Я всё еще плохо ела. Я знала, что сама виновата, что должна была постараться. Но я не могла ничего поделать — мне казалось, что у любой еды есть привкус лекарств. Может, у меня получится, когда Судха будет здесь.
Теперь к каждой фразе я стала добавлять: «Когда Судха будет здесь», «Все будет хорошо, когда Судха будет здесь».
В аэропорту Сунил протолкнулся к зоне досмотра сквозь толпу, состоящую в основном из индийцев, ожидающих родственников так же, как и мы. Я шла за Сунилом, пытаясь увидеть хоть одного пассажира.
— Что случилось? — спросил Сунил у толстого усатого мужчины, стоявшего рядом с ним. — Самолет ведь не задерживался, мы узнавали.
— Я слышал, что иммиграционная служба стала в последнее время очень придираться к приезжим и задавать много вопросов, — ответил усатый мужчина. — А на прошлой неделе они даже не пустили какую-то женщину — у нее были проблемы с визой. Мне про это рассказала подруга тещи, которая прилетела тем же самолетом. Несчастная женщина кричала и плакала, пока ее не увели. Я так понял, что ее муж уже живет здесь, но она скрыла это, чтобы поскорее приехать к нему по туристической визе, — мужчина щелкнул сочувственно языком. — На что только люди не идут, чтобы обойти законные способы иммиграции.
У меня пересохло в горле, и внутри всё сжалось. Что, если иммиграционные власти заподозрят,
Толпа, пахнущая больницей, наседала со всех сторон. Небо за стеклянными стенами аэропорта потемнело, став серо-стального цвета. Я задыхалась. Мне нужно было остаться одной. Поймав взгляд Сунила, я направилась к туалету, расталкивая людей. Добравшись туда, я с облегчением вздохнула и умылась холодной водой. Как только дрожь в руках утихла, я вернулась обратно.
Наконец из дверей начали выходить один за другим пассажиры, и встречающие, подавшись вперед, начали махать руками и кричать. Мне удалось кое-как протиснуться к Сунилу и встать позади него. Он еще не заметил меня, и в тот момент, когда я собралась взять его за руку, я увидела Судху. Как замечательно она выглядела, несмотря на утомительный перелет. На ней было шелковое сари, подчеркивающее стройную фигуру, ее прекрасные волосы распустились, и локоны красиво обрамляли лицо. Даже круги под нежными глазами придавали ей обаяния. В руках у нее был сверток, а второй рукой она толкала тележку с двумя огромными чемоданами, которые казались слишком тяжелыми для нее. Она, растерянно озираясь по сторонам, пыталась найти нас. Мне хотелось позвать ее, выбежать к ней и прижать к сердцу, но у меня пересохло в горле от переполнившей меня любви, благодарности и желания защитить ее, как раньше. Вот, наконец, она заметила Сунила и, с облегчением остановившись, помахала ему рукой. Сунил помахал ей в ответ.
— Твоя жена? — спросил усатый мужчина.
Я ждала, когда Сунил всё объяснит, но он ничего не сказал. Его молчание было глыбой льда, в которую я вмерзла. Со своего места я видела легкую улыбку на его губах.
— Счастливчик! — сказал мужчина, хлопая Сунила по спине. — А вот и моя. Мне лучше идти.
Он устремился к такой же, как он, полной женщине в очках с тремя пухленькими девочками в одинаковых розовых платьях.
Кто-то меня толкнул, и я наконец пришла в себя. Сделала несколько шагов назад, к стеклянной стене — не хотела, чтобы Сунил узнал, что я видела его мимолетную измену. Мое лицо горело от стыда, и от этого я злилась еще больше — почему это мне приходилось стыдиться? Хотя нет, не просто злость охватила меня. Было сложно подобрать правильное слово, чтобы описать то чувство, которое оглушило меня.
Потом Судха поцеловала меня, обняв свободной рукой так крепко, что стало больно. Но мне была приятна эта боль.
— Анджу, Анджу, Анджу, — кричала она прямо в ухо.
Каждый слог был словно капли волшебного бальзама, льющегося мне прямо в душу. Но извивающийся и мяукающий сверток, зажатый между нами, был с этим совершенно не согласен.
Я еще крепче прижалась лицом к лицу Судхи, мне хотелось держать ее так вечно. Вдруг я подумала, что было бы здорово, если бы оболочки наших тел растворились и наши кости, кровь и кожа слились воедино, мы стали одним целым.
Сверток, сдавленный между нами, издал длинный возмущенный крик. Я посмотрела внутрь и увидела маленькое личико.
— Подержишь ее минутку? — спросила Судха.
Кровь застучала в моих ушах приливной волной. Я, мотнув головой, сделала шаг назад. Мне нужно было найти слова, чтобы объяснить Судхе, что я не могу этого сделать.
— Мне очень нужна твоя помощь, — сказала Судха, морщась и потирая спину. — После четырнадцати часов перелета у меня уже не осталось никаких сил.