Сестра моя — смерть
Шрифт:
— Ясное дело. Тебе сколько лет — сорок пять? Ну так это самый для женщины критический возраст. Организм перестраивается — старость не за горами, — выдала эта злыдня Нина Михайловна.
Надежда хотела сказать, что ей не сорок пять, а сорок восемь, и что старухой она себя совершенно не чувствует, но махнула рукой.
Бейсик весь день был к Надежде чрезвычайно внимателен, лежал на коленях или рядом и мурлыкал — по выражению Сан Саныча, усиленно работал котом. К вечеру, когда стемнело, в окно постучал Алексей.
— Вы живы?
— В некотором роде, — пробормотала Надежда. — Какие новости?
— Абсолютно
Надежда чувствовала себя виноватой из-за дискеты, поэтому попыталась наладить отношения.
— Можете вы мне хотя бы намекнуть, каковы ваши дальнейшие планы?
— Хотел бы я сам знать, — вздохнул он.
— Я мало о вас знаю, — нерешительно продолжала Надежда, — но, судя по тому, что я видела, вам нужно каким-то образом незамеченным пробраться в лагерь. Пока вам это не удалось.
— Да, я облазил все окрестности, кое-что мне удалось разглядеть и выяснить, но не все.
С реки тоже не подойти, вернее, подойти, но к самому дому не подобраться.
— Там дом большой, каменный, бывшее поместье Воронцовых, а еще амбар, то есть на самом деле не амбар, а конюшня…
— Подробнее, пожалуйста.
— В общем, когда мы тут дом купили да появилось время по окрестностям гулять, было это лет десять назад, поместье стояло пустое, а рядом в бывшей конюшне колхоз устроил овощехранилище. Потом крыша в некоторых местах совсем прохудилась, видно, картошку заливать стало, забросил колхоз это строение. И стали там бомжи жить, во всяком случае летом. А дальше все лагерю отошло.
— Насколько я мог выяснить, крышу они починили, а стенам каменным что сделается, и так по всему выходит, что у них там склад.
— Скорей всего, а вы знаете, что помещик Воронцов примерно в шестидесятых годах позапрошлого столетия конюшню сделал уже из готового строения. Ну естественно, что-то там переделывал, но фундамент и стены были.
Надежда оживилась и пересказала Алексею все сведения про новгородцев, бежавших от Ивана Грозного и так далее.
— Муж мой очень русской историей интересуется. Как стал он бывать здесь со мной, так загорелся выяснить побольше об этих местах.
В библиотеки ходил, даже в Лугу ездил в краеведческий музей. Но это уже позже было, а раньше, лет восемь назад, когда мы с мужем еще незнакомы были, сидим мы с приятельницей как-то в Оредеже, автобуса ждем. И присоседился к нам один такой дядечка средних лет, не пьяный, одет ничего себе. Давай разговаривать, рассказывать про здешние места. Сам он родился в Забелине, сейчас живет в городе, а сюда приезжает мать проведать. И как начал он нам лапшу на уши вешать!
И будто в крае этом люди жили давным-давно. Сначала финские племена древние, а потом славяне. И где-то в полукилометре от деревни Забелине в поле есть огромный камень-валун. Сверху он плоский, как стол, а сбоку на нем такая вмятина — похоже на след огромной человеческой ступни. И будто бы древние славяне камень это считали святилищем, жертвы на нем приносили. Так и сказал мужичок: «У них там было капище». Вот какие слова знал!
А тогда деться нам с подругой было некуда, до автобуса еще много времени, сидим, слушаем от нечего делать. А дядечка видит, что мы уши развесили, и как понесло его! И что амбар, то есть конюшня, лет за сто до самого барского дома в Забелине построен был, — это мы от него узнали. А ему якобы дед рассказывал, что строили
Дальше мужичок, как мы думали, совсем заговариваться стал. И про наше Лисино, что построено оно на древнем святом месте, и про подвалы каменные и ходы подземные. Потом автобус подошел, и мы расстались.
Выбросила я из головы этого дядечку, потому что, сами понимаете, было это лет восемь назад, мы с приятельницей тогда помоложе были и посимпатичней… Вот, думаю, и захотелось мужчине перед дамами, что называется, хвост распустить.
А уж потом, когда муж мой, Сан Саныч, этим заинтересовался, он разговаривал с директором краеведческого музея в Луге. И директор этот, я вам скажу, оказался весьма культурным человеком. Знаете, как бывает в музеях этих маленьких — из всех экспонатов только пробитая бандитской пулей буденовка да скелет какого-нибудь местного Павлика Морозова, да еще фотография, где бедные пионеры в походе по местам боевой славы нашли ржавый немецкий штык.
И Боже сохрани, не хочу я ничью память потревожить и обидеть никого не хочу. Но ведь неинтересно же! А в Луге директор пожилой, под семьдесят ему, сам по специальности археолог. И как начал он Саше рассказывать про то, что здесь, предположительно, раньше творилось! Жили и правда здесь финно-угорские племена, и якобы на месте деревни Забелине была у них не то крепость, не то еще что каменное, потому что в этих местах камней много. Крепость эту разрушили викинги.
Не улыбайтесь, они сюда заходили где-то до двенадцатого века. Значит, в двенадцатом веке и разрушили. Этот старичок из музея очень ругался: мужик русский ленив, говорит, видит — камни для строительства подходящие, он и приспособил их к делу. А если бы, говорит, все эти развалины двенадцатого века остались, как были, то сколько же интересного можно было бы там найти. А так, говорит, во всех окрестных деревнях дома и даже коровники из того древнего камня сложены.
Ужас, как я жалела, что тогда с Сашей в Лугу не поехала.
И представляете, в прошлом году приезжают и правда сюда археологи. С одним я познакомилась — он у нашей бабы Мани молоко брал. Так он и говорит, что тут какой холм не возьми — всюду городище. Они в двух местах копают и даже нашли горшок золотых монет.
А еще украшения всякие, посуду и предметы быта, я сама видела. Местные и скандинавские, даже на мой взгляд отличить можно, скандинавские — лучше.
И вот, Алеша, не сочтите меня за ненормальную, — Надежда отставила пустую чашку и внимательно поглядела на Алексея, — но я все того дядечку вспоминаю, с автобусной остановки. Ведь пока все подтверждается, что он рассказывал. Так, может, и про подземный ход все правда?
— А как считает директор краеведческого музея? — усмехнулся Алексей.
— Он конкретно по этому поводу ничего не считает, но существует какое-то древнее предание, что жители крепости, которую викинги осаждали, так и не сдались. А когда викинги в крепость ворвались, то никого там не нашли, потому что все жители ушли через подземный ход и уплыли по реке на лодках. А что церковь наша в Лисино была в свое время построена на святом месте, так это и бабушка Маня знает.
— Н-да, источники информации у вас какие-то… — Алексей поморщился.