Сестра моя — смерть

Александрова Наталья Николаевна

— Ну да…

Надежда низко наклонила голову, чтобы скрыть заблестевшие глаза.

— Звоните, но уж извините. Я буду присутствовать при разговоре.

— Алло-о! — пропела трубка глубоким контральто.

— Мама, это я, Лена. — Лена помолчала немного, давая матери разобраться в ситуации. — Ты слушаешь?

— Вам кого? — недоуменно спросили на том конце линии.

— Это я, Лена.

— Простите, вы ошиблись номером, — твердо ответила мать и повесила трубку.

— Что такое? — Лена нетерпеливо

набрала номер снова, моля Бога, чтобы мать не устраивала своих штучек. Сейчас не время.

— Мама, не вешай трубку. Слушай меня внимательно: найди Ольгу, я перезвоню тебе через час. Мне нужно, чтобы она срочно за мной приехала.

— Девушка, я вам повторяю, что вы не туда звоните, — терпеливо-скучающе ответили на том конце линии. — Здесь нет никакой Ольги, и я вам не мама.

— Подожди, подожди! — закричала Лена в полном отчаянии. — Меня же похитили из-за нее!

Скажи, — внезапно ее озарило, — скажи, мама, тебе нельзя говорить? Скажи только, да или нет.

Подай знак какой-нибудь. Не бросай меня, мама!

В голосе Лены прозвучала такая боль, что Алла Борисовна Синицына прижала руку к колотившемуся сердцу и хотела было ответить, но перед глазами ее встало видение, как она сидит в очереди в районной зубной поликлинике с нищими старухами, а хромой ветеран норовит пролезть вперед, и тогда она ответила ровным чужим голосом:

— Вы ошиблись номером. И прошу вас больше сюда не звонить.

Лена отключила мобильник, посмотрела на изумленную Надежду совершенно пустыми глазами и вдруг с размаху кинула мобильник об стенку.

«Может, и к лучшему», — подумала Надежда.

* * *

В крепости Аркадия Ильича царили суета и оживление. Все были заняты, у всех был устало-праздничный блеск в глазах. Никита Шувалов чувствовал, что до него никому нет дела. Столкнувшись нос к носу с крайне озабоченным Станиславычем, он поймал его за пуговицу и спросил:

— Ну что, операция закончена?

— В общих чертах, — уклончиво ответил Станиславыч и попытался высвободиться.

— Так, значит, я могу быть свободен?

Станиславыч взглянул на Никиту в совершенном изумлении и сказал:

— Что это значит? А что же, вы до сих пор не были свободны? Что вы подумали, Никита Сергеевич?

— Да нет, я так, я ничего, — стушевался Никита перед старым иезуитом. — Так я пойду, мне жену вызволять надо…

— Конечно, конечно. — Станиславыч облегченно вздохнул и побежал по своим делам.

Мрачный Никита пошел к выходу. Они совершенно о нем забыли! То рассыпались в любезностях, носились с ним, как с заирским послом, посреди ночи приняли, а теперь — мавр сделал свое дело, мавр может уходить… Могли бы хоть охрану дать — как-никак он с бандитами разговаривать едет… Конечно, у них сейчас дел по горло, но и он не в поле обсевок…

Охрана замка спокойно пропустила

Никиту. Он сел в свою машину и подумал, что оставить бы эту стерву Ольгу там, у бандитов, навсегда, но нельзя, дойдет до журналистов, будет скандал. Нужно скорее привезти ее домой и лететь в Москву, как бы не упустить там нужный момент. Он пересчитал деньги, подготовленные для выкупа своей непутевой жены, и поехал на место встречи с похитителями.

* * *

Ольга Шувалова минувшей ночью не сомкнула глаз. Степушка с друзьями перепились по-страшному, то начинали выяснять отношения и драться, то мирились и клялись в вечной дружбе. Ей тоже наливали водку, она делала вид, что пьет, а сама выливала под стол, улучив удобный момент. Перманентная бабища посреди ночи приревновала ее к своему беззубому сердечному дружку и вознамерилась выцарапать глаза, причем более-менее трезвый Степушка только хохотал и явно был не против, так что Ольге приходилось рассчитывать только на собственные силы. Она с трудом увернулась от ревнивой фурии и спряталась в чулане, заложив дверь вместо щеколды ножкой от стула.

Тетка ломилась некоторое время. Потом выпитая водка сделала свое дело, и она заснула под дверью чулана с богатырским храпом. Только было Ольга успокоилась, как к ней, воспользовавшись сном своей подруги, начал с вполне определенными намерениями ломиться беззубый. Ольга пришла в еще больший ужас, если это возможно, но в это время рыжая красотка проснулась и устроила своему бой-френду головомойку, закончившуюся полнейшим примирением. Угомонились они утром. Ольга, трясясь от страха и омерзения, тоже задремала ненадолго в чулане.

После полудня проснулся Степушка, опохмелился, умылся во дворе колодезной водой, пришел в себя и стал искать Ольгу. Сразу ее не найдя, он разбудил своих подельщиков злобными криками:

— Сбегла, стерва драная! А вы, алкаши проклятые, все проспали!

Рыжая тетка, однако, хоть и с сильного похмелья, быстро сообразила, где искать беглянку, да ее и искать не надо было: рыжая постучала в дверь чулана, и оттуда донесся испуганный плач.

— Ну ты, цыпа, открывай! — беззлобно крикнул Степушка, быстро успокоившись и неимоверно обрадовавшись, что деньги от него не убежали.

— Не открою! — взвизгнула Ольга.

— Откроешь! — захохотал Степушка. — В сортир-то небось охота? Да ты не боись, они тебя не тронут, проспались уже, да и ехать к благоверному твоему надо, за бабками.

В словах Степушки была горькая правда, и Ольга, трясясь от страха, вышла из чулана. Рыжая мегера смотрела на нее волком. Ольга кое-как привела себя в порядок и заторопила похитителей: уже опоздали к назначенному сроку.

— Да чего ты рыпаешься, — лениво отругивался Степушка, — никуда не денется муженек твой, дождется тебя, как миленький.