Сестра
Шрифт:
Опять вернутся короли?
Поговаривают и о таком. Только вот кто вернется? Карл Второй? Копия своего папаши, который тратил жизнь на гулянки и пьянки? Который с подачи дружка — Бэкингема, ненавидимого всей Англией, торговал титулами и даже ввел новый — баронет, купить который можно было за тысячу фунтов хоть бы и вчерашнему мусорщику?
При Кромвеле можно было спокойно торговать и работать. При Карле же…
Лучше не будет. Отощав за границей, в изгнании, Карл постарается отожраться на Английских
Нет, спокойствия тут больше не будет. К тому же….
Томми хорошо работалось при Кромвеле, а Карл, когда придет, начнет задавать простые вопросы. Первый — где взять денег. Второй — почему вы меня не поддержали? И драть будет три шкуры… нет, не верил Томас в королевскую доброту, но и что поделать — не знал. Никак не знал.
Оттого и был грустен и задумчив.
Кто-то уже уехал из Англии, и Томас подозревал, что ему придется сделать то же самое. Сгрести, сколько в горсть поместится — и деру. Но — куда?
В Колонии?
Вот уж спасибо, туда вся ссыльная шваль стекается, всю дрянь ссылают, индейцы дикие бегают — и он туда поедет?
Обойдемся.
А куда?
Проблема была в том, что нигде его особенно не ждали. Как ни крути — люди животные стайные и чужаков нигде не жалуют. Куда ни подайся.
Он будет приезжим, и только внуки его, быть может, получат шанс на достойную жизнь. Даже и в Колониях… но туда точно не хотелось.
А куда?
За этим тяжким размышлением и застало его письмо.
Джон, баронет Томсон.
С Джоном они были знакомы давно, очень давно, а точнее — с его отцом, Ричардом. Джонни тогда бегал в коротких штанишках, ну а когда началась вся эта свистопляска — Томсоны уехали. И куда?
В Московию, к этим дикарям! Там говорят, так холодно, что зимой птицы на лету замерзают!
Ужас!
Но… судя по письму — Джон там не замерз.
Просит его принять? Почему бы и нет…
Протопоп Аввакум прибыл в Москву со всем семейством, к коему относились жена Анастасия Марковна, а также дети Иван, Агриппина, Прокопий, Корнилий, Аграфена, Ксения и Афанасий. И отправился прямиком к царю. Точнее, слуги привезли пред царские очи, вот как был — грязным, с дороги, усталым…
Алексей Михайлович принял его добром, пожаловал деньгами и шубой с царского плеча — и отослал… к боярыне Морозовой. А уж оттуда в Дьяково.
Почему так?
А почему бы нет?
Сейчас, если протопоп начнет скандалить и ругаться, он уже в глазах всех будет виноват. Его царь добром принял, к детям своим даже допустил, а он, тварь неблагодарная… черный пиар — это изобретение еще каменного века. Вот пока Аввакум был в Сибири — он был мучеником и героем. А сейчас он приближен к царю, а уж как он себя в ответ покажет — большой вопрос.
Аввакум, не будучи дураком,
Та клялась и божилась, что вызвали протопопа по просьбе царевича, что царевич за двуперстие, что он сам не одобряет Никона с его реформами. И вообще — пусть батюшка сам поедет, да посмотрит.
Когда?
Да хоть и завтра. Но лучше через три — четыре денька, как отдохнет. Все-таки путь был тяжким. Вера помогает, да, но детей жалко. Пусть отдохнут?
Аввакум согласился. Он-то сам — да, но жену ему было жалко. Любил он свою Анастасию, любил….
Может быть меньше своей веры, но больше всего остального.
Дьяково стало для протопопа шоком.
К такому он не привык и такого не ожидал.
Ни мальчишек, которые бодро гоняли по полосе препятствий, ни царевича, который разминался в сторонке, ожидая своей очереди, ни кучи девушек в тереме, ни ласкового приема от царевны Анны, ни неожиданно умных темных глаз трехлетней Софьи.
Жестких, ярких, изучающих.
— Тетя, дядя хороший?
Картавая речь настолько не вязалась с этим взглядом, что протопоп даже слегка опешил. Царевна Анна улыбнулась девочке.
— да, дядя хороший. Но он устал с дороги, ему надо в баньку, потом отдохнуть…
— а он ужинать с нами будет?
— Будет, — приняла решение царевна Анна. — Мы ждем вас сегодня вечером, с семьей, в большой горнице?
Аввакум поспешил согласиться, понимая, что происходит что-то неясное. Не ждал он такого, никак не ждал.
Ни любопытных, острых взглядов от девочек — служанок, ни жесткого, почти ненавидящего взгляда от встретившегося Симеона Полоцкого, ни неожиданно приветливой улыбки от царевны Татьяны. И тем более ее слов, сказанных за спиной.
— Посмотрите, девочки, какой интересный человек. Нарисовать его будет удовольствием, разве нет? Передать все страсти на его лице, эту одержимость…
Протопоп, конечно, вернулся бы. Но… а как?
Сказано-то не ему, начнешь выяснять — дураком себя выставишь. Единственное, что ему оставалось — следовать за ключницей в отведенные ему покои и ждать ужина. И пытаться расспросить женщину.
Но тут он наткнулся на жесткое противодействие.
Царевич?
Не мое дело царевича обсуждать, хороший он человек, добрый.
Царевны?
Не мое это дело — царевен обсуждать. Хорошие они люди. Добрые, ласковые, заботливые.
И — все. Весь набор информации. В баньку с дороги пойдете? Хорошо, тогда я сейчас распоряжусь, вы покамест дух переведите с дороги, а я к вам девочку пришлю, как все готово будет. И протопоп с семьей остались в большой горнице.
Аввакум огляделся по сторонам, посмотрел на свою любимую Настеньку…