Сестра
Шрифт:
Были бы живы — здоровы!
— вот. А тут — ходят они без дела, а это ни к чему. Не поговорила бы ты с мужем, матушка? Покамест вы здесь, пусть детям разрешит поучиться? Он ведь тоже приглядывается, что да как, знает, что ничему плохому мы не научим…
Анастасия Марковна вздохнула и согласилась. Поговорить-то можно, язык не отвалится.
И к ее удивлению, протопоп дал разрешение, а уж как счастливы были дети, включая и самых маленьких!
К третьему разговору Софья готовилась с момента окончания
Царевны тут права голоса сильно не имели, уж тем более в глазах Аввакума.
И вот настал знаменательный день. Аввакум попросился к царевичу на прием и был назначен на завтрашний день. Вечером Софья еще раз все прорепетировала с Алексеем и еще раз порадовалась за брата.
Алексей вовсе не был дураком. Умный серьезный мальчишка, который отчетливо понимал прелести раскола. Уж что-что, а ужастики Софья рассказывать умела. А что может быть страшнее, чем когда брат на брата, отец на сына?
Но на всякий случай под стол она спряталась и была вознаграждена сполна за свои старания. Аввакум вошел в кабинет, как полководец армии — не сломлен и не побежден, но готов обсудить условия перемирия — и с порога наткнулся на доброжелательную улыбку.
— Присаживайся, Аввакум Петрович. Подобру ли, поздорову?
— Благодарствую, царевич, все слава Богу. Живем у тебя, как у Христа за пазухой.
Алексей опять промолчал — и Аввакум продолжил первым. Софья молча переживала под столом. Была пара развилок, на которых он мог бы свернуть, но… опять же — все предсказуемо. Вопрос в другом — как воспользуется ее наработками Алексей?
— Только объясни мне, убогому, чего ты всем этим добиваешься? Уж не прогневайся, царевич, не могу я этого понять…
Ну, на этот вопрос Алексей и так бы ответил.
— Жил — был один великий полководец, Аввакум Петрович. И когда его спросили, что ему надо, он так и ответил. Трава для коней, вода для людей, будущее для детей. Вот я такое будущее и строю. Где дети не будут по подворотням умирать, где будет войско, способное защитить Русь — матушку. Пусть мал я, да начало положено…
Аввакум кивнул.
— Да, и дети мои тоже учиться начали…
— Ежели против ты…
— Нет, царевич. По душе мне дела твои, вижу я, что это все от бога. Но о другом поговорить хочу. Ведаешь ведь ты, что Никон, пес смердящий…
Алексей вскинул руку. Этот момент Софья тоже предусмотрела. На самом деле у любой беседы не так много развилок и их можно просчитать. Например, если вы встречаете на улице соседку, о чем пойдет разговор? Погода, здоровье, дети, соседи… где-то так? Но уж точно не об андронном коллайдере, если это не два физика — ядерщика.
И уж точно можно было предсказать хулу в адрес хоть какого-то священника. Хоть бы и Никона, которого с некоторых времен Аввакум сильно не любил.
— Аввакум Петрович, ведь Собор его признал патриархом. А говорят, каков поп, таков и приход… можем ли мы хулить человека за то, что заблуждался он? Один Бог всеведущ, а мы грешные…
Вот тут протопопа осекло и сильно. Ведь действительно — патриарх, сами выбирали, сами слушались, а теперь такое… действительно, нехорошо как-то…
Нет, протопоп бы и покричал и поругался, но — на что?
На то, что Бог всеведущ? Что люди глупые? Что Собор… так и он ведь не последним человеком и был и есть. Да и глупцом себе перед Алексеем выставлять не хотелось. Успел уже протопоп оценить царевича, успел. Хотя и не подозревал, что оценивает его по совокупности с Софьей.
— и то верно, государь царевич. А только и грех великий на нем. Старые книги он править взялся, ересь латинскую в них внес…
Протопоп еще перечислил несколько случаев той ереси и замолк, глядя на Алексея. Царевич выслушал, не особо вникая и кивнул.
— правда твоя, Аввакум Петрович. А теперь скажи мне, что с этим делать надобно?
Ответ был прост и пространен. То есть слов-то было много, но суть одна и та же. Бороться с проклятой ересью, обличать и клеймить, разносить в пух и прах и еще потоптать ногами. А никониан презренных…
Алексей честно дослушал все до конца. Покивал. И уточнил:
— Братоубийственную войну развязать хочешь? Смуты нам мало было? Ведь брат на брата пойдет — и нигде не сказано кто кого одолеет!
Аввакум высказался опять. Судя по его словам — добро обязано одолеть зло. Поставить его на колени и жестоко убить, а то как же!
Алексей выслушал и покивал. А потом задал простой вопрос.
— Скажи мне, Аввакум Петрович, а учить всех лично ты станешь? Вот, одолеешь ты ересь, а какие книги людям-то дашь? По каким псалтырям и требникам читать будут, по каким канонам служить станут?
Упс…
Вот об этом товарищ точно не думал. А зачем? Главное, ребята, ломиться вперед, на боевом коне, а что там у коня под копытами — черт его знает. Алексей покивал и добил.
— Ведь каждый поп по — своему сейчас обучает. Хоть и неправильно Никон многое делал, а только разве единый образец не нужен?
С этим Аввакум и спорить не собирался. Нужен, но правильный. Где взять? А… э… ну, Моисею же господь послал скрижали? Вот надо на бога и надеяться, разве нет? Молиться буду — и Бог пошлет мне подходящие книги.
Алексей кивнул еще раз.
— Аввакум Петрович, так мы и ждать не будем. Я в Москву поеду, отцу в ноги упаду. Скажу, что вера наша древняя и нельзя такое дело наспех делать, пусть еще раз все перепроверят. А только и ты не откажи уж в любезности. Я тебе дам людей, которые латынь да гречь* знают. Они для тебя будут книги переводить, а ты людей подберешь и будешь все расхождения записывать, а то как же иначе? Я тебе верю, человек ты честный и искренний, слова не исказишь, потому как кощунство это…