Сестрички и другие чудовища
Шрифт:
Но Образцов ничего такого делать не стал, а поднял руку с дубинкой, призывая к тишине, и склонил голову вправо. Генералу даже показалось, что левое ухо русского вытянулось вверх. Шастель тоже прислушался и сначала ничего не услышал, но потом…
— Тикаем! — оглушительным шёпотом рявкнул майор и ринулся в ближайшую дверь…
Конечно, Образцов не был виноват, что ближайшая дверь оказалась именно этой. Но больше винить было некого. Поэтому Джефф и Шастель укоризненно смотрели на русского, неловко стараясь не смотреть на окружающую обстановку. Мари и Ирэн никакой неловкости не ощущали (чего они не видели в дамских туалетах?), как, впрочем, и Эдуард,
— А что вы услышали в коридоре? — спросила Мари.
— Ничего, — сказал майор, глядя в плафон.
— Совсем? — заинтересовалась Ирэн.
— Абсолютно.
— А какого дьявола мы тикали, если ты ничего не услышал?! — возмутился Джефф.
— Не ничего не услышал, — Образцов понизил голос, — а услышал ничего. Именно такое ничего всегда слышно, когда подходишь к месту, где затаилась неприятельская засада. Уж поверьте моему опыту, я в этих засадах столько насиделся…
— Вот как? — генералу русский опыт не понравился. — Майор, а что слышно, когда подходишь к месту, где нет засады? Тоже ничего?
— Это другое ничего, — вступилась за Образцова переводчица Ирэн. — Это ничего-ничего. А вот когда идёшь по лесу, и вдруг слышишь — зверьки не шебуршат, птицы не поют, деревья…
— Не растут, — кивнул майор. — Иришка дело говорит.
— Ну да, — согласилась девушка. — Слушаешь — ничего. И понимаешь: всё затаилось от ужаса. Значит, где-то здесь и ужас затаился. Тогда надо самому затаиться. Ужас, что в засаде сидит, тоже ничего слышит и понимает, что рядом засада. Тут главное его пересидеть. Обычно ужас первым не выдерживает, выскакивает — и готово. Так ведь обычно происходит, да… Мари?
Шастель посмотрел на сержанта Мари, но та только пожала плечами. Генерал тоже от комментариев в адрес наивной переводчицы воздержался. Впрочем, что взять с гражданских? Пороху не нюхали, пироксилину не жевали…
— И какие птицы, по вашему мнению, не пели в коридоре антарктической станции? — спросил он майора, который не был гражданским, а значит, с него и следовало что-нибудь взять. Например, дать ему выговор [18] . — Пингвины лейтенанта О.?
Шррррх! — скрежетнуло в коридоре.
18
Не обращайте внимание, в армии и полиции «дать» и «взять» почти синонимы.
Шррррх! Шшшшш!
Шшшшш! Шррррх!
Шшшшш!
Шррррх!
Ш-ш-ш-шох!
Огромный чёрный коготь вспорол пластиковую дверь туалета.
— По кабинкам! — беззвучно проорал Джефф и первым последовал своей команде.
Впрочем, два раза повторять не пришлось даже Эдуарду.
Через полторы секунды помещение опустело, если не считать Ирэн, которая осталась стоять, по-прежнему притворяясь Мари и глядя на пластиковую дверь…
Минуточку! С каких это пор мы Ирэн не считаем? И как это вышло, что она осталась, а все попрятались? И что это за Мари такая, что оставила сестру?! Куда она смотрела?!
Давайте не будем необдуманно
Но крайняя левая кабинка уже оказалась занятой Эдуардом [20] , поэтому Ирэн как запрыгнула, так и выпрыгнула. Оказалась перед пятью запертыми кабинками и, оцепенев, уставилась на пластиковую дверь.
19
Несправедливости следует совершать, хорошенько всё обдумав.
20
Как он успел — даже не спрашивайте. Видимо, телепортнулся через континуум.
За рваным шрамом двери металлически сверкнула чешуя, в пролом влезла когтистая пятерня, ухватилась за пластик, дверь с писком исчезла, как бумажка, втянутая пылесосом, и… Ирэн зажмурилась.
Шаги. Ещё шаги. Две огромные тени упали на плотно сжатые веки. Невидимые ноздри шумно втянули воздух. По обе стороны от Ирэн раздалось шипение. Девушка вцепилась обеими руками в лацканы куртки, но глаза — умница! — не открыла.
Мари, затаив дыхание, слушала шаги и шипение за дверью кабинки. Что-то было не так. Василиски почему-то не проявляли интереса к кабинкам, а кружили в центре комнаты.
«Пять! — чуть не вскрикнула она. — Кабинок пять! А нас шесть! Кто-то остался. Ирэн! Ирэн стоит там, зажмурившись!»
Как Мари поняла, что это Ирэн? Ну, если включить аналитический ум, которым Мари не могла хвастаться только из природной скромности, то всё очевидно. Прожженные служаки Джефф и Образцов ни за что бы не замешкались, да и Шастель не добрался бы до вершин полицейской власти, если бы не умел вовремя исчезать из ненужного места. А стоял бы там Эдуард, то стоял бы Эдуард не молча.
Но скорее Мари подсказало сестринское сердце. И оно же толкнуло сержанта полиции на следующие действия, совершенно нелогичные и непрофессиональные.
Мари повернула защелку, закрыла глаза, толкнула дверь и сделала шаг наружу.
Подняла руки перед собой ладонями вперёд и сделала ещё шаг. Пальцы левой руки мазнули по чешуе. Василиски развернулись, обдав её потоком холодного воздуха, нависли, задышали.
Мари шла, пока её пальцы не коснулись сжатых кулачков Ирэн. Она обхватила сестру за плечи и замерла.
Василиски несколько раз взрыкнули, но как будто не на девушек, а друг на друга, и… ушли.
Мари и Ирэн открыли глаза одновременно.
— Было очень страшно, — сказала Ирэн.
— Мне тоже, — сказала Мари.
Ирэн заплакала. Из центральной кабинки вышел генерал Шастель.
— Давайте-ка разберёмся, — сказал он.
Разведка кошмаробоем
Правоохранительные органы должны обеспечивать правопорядок не только среди граждан, но и среди самих себя.
Это удобно — не надо далеко ходить. Грубо говоря, можно вообще никуда не ходить.