Сестры Ингерд
Шрифт:
Я на все эти славословия только плечами пожала: слава Богу, мне граф никакой не командир. Ничего не могла с собой поделать, но муж Ангелы восторга у меня не вызывал. Мне, если честно, даже жалко его не было. Он своей дурью легко мог сгубить мою жизнь, даже не задумываясь. Поэтому я без особого интереса отнеслась к тому, что именно мы выберем в подарок графу.
Глава 32
Местное торжище поражало своим размахом. Я насчитала двенадцать длиннющих деревянных рядов, где стояли голосящие торговцы. Чуть в стороне продавали свинину и говядину. Только вот как бы это сказать… ее продавали в живом виде!
Я нервно сглотнула, не слишком представляя, нужно ли нам в хозяйстве это вот!? Может быть, муж ждет от меня, что я буду доить корову? Нет, теоретически я, конечно, знала, что яйца несут курицы. Но до сих пор вживую мне, сугубо городскому ребенку, видеть их не приходилось. Точнее, однажды и видела декоративных кур. Соседи Олега Родионовича разводили две какие-то то редкие породы. И кудлатый, с мохнатыми ногами петух, сбежавший на улицу, наделал переполоха. Его вылавливали сетью три здоровых охранника, а сосед Олега Родионовича семенил за ними и тонким нервным голосом требовал:
— Аккуратнее, вы, дуболомы! Птица нежная, у него и так стресс!
Воспоминание мелькнуло и пропало, оставив понимание, что специалистом по курам от этого я не стала. Наконец я созналась себе, что как хозяйка я пока полный ноль. Повернувшись к мужу, честно призналась:
– - Рольф, я понятия не имею, что нужно покупать!
– - Ты не представляешь, Ольга, как интересно было наблюдать за тобой, когда ты морщила лоб и писала эти ужасные каракули! – он смеялся, и от его глаз разбегались лучики морщинок, делая его смех не таким уж ироничным, а скорее ласковым. – Ничего страшного в этом нет. Я бы сильно удивился, если бы дочь барона, воспитанная в монастыре, сейчас составила дельный список и легко управилась с закупками. Я предлагаю сперва выбрать подарок, а потом просто идти по рядам и прицениваться к товарам. Если ты захочешь, ты всему научишься.
Подарок мы отправились выбирать к концу самого первого ряда: там торговали привозными стеклянными изделиями. Надо сказать, что цена у этих безделушек была такая, что я жалобно охнула. Они были красивы, грех жаловаться, но даже обыкновенные стеклянные стопочки без украшения и рисунка стоили по шесть серебряных монет. За большую напольную вазу, которую мы оба одобрили, запросили три с половиной золотых. Рольф вздохнул и расплатился: это действительно был богатый подарок. Вазу очень аккуратно положили в огромный, набитый соломой ящик на кусок холста. Холст обернули вокруг сокровища. В короб досыпали соломы и только после этого драгоценный груз унесли на телегу.
А дальше мы, как и договаривались, шли по рядам и выбирали вдвоем, что именно нам понадобится до весны. Например, Рольф вспомнил про соль, о которой я совершенно забыла. Зато я настояла на покупке посуды. Через некоторое время я поняла, что мой муж такой же неопытный хозяин, как и я. Немного подумав, я все же спросила:
– - Тебе раньше не приходилось делать такие закупки?
– - Что, сильно заметно?
В это время мы как раз подошли к концу одного из торговых рядов: посудного. Здесь было сделано что-то вроде длинных скамеек для отдыха покупателей. Именно там мы и присели. Муж заговорил не сразу, да и потом все время смотрел в сторону:
– - Когда я уходил на войну, отец и мать были живы.
Я понимала, что такое потеря близкого человека. Сердце сжималось от жалости. Я взяла в руки его покрасневшую от холода кисть, тяжелую и даже слегка сопротивляющуюся, и стала тихонько поглаживать. Мы молча сидели под мягким кружевным снегопадом и думали каждый о своем. Даже гул торжища, казалось, переместился куда-то вдаль.
Больше всего в рассказе Рольфа меня поразило слово типография. Пожалуй, в прошлом моего мужа достаточно много интересного. Главное – дать ему пережить горечь воспоминаний и не бередить рану. Но как же сильно мне хотелось узнать все об этой самой типографии!
Окончательно замерзнув, мы вернулись в замок. За нами следовало две плотно загруженные телеги, прикрытые от снега грубым брезентовым покровом. Там невообразимым месивом было свалено все подряд: глиняная посуда и мешки с мукой, гречка и пшенка, мороженая свиная ляжка, поразившая меня своей огромностью, и большой кувшин какого-то растительного масла. Деревянная коробка со свечами и две фляги весьма вонючего масла для освещения. Такое масло я вообще видела в первый раз. И если бы не Рольф, не додумалась бы купить.
Собирая все это барахло, я все сильнее ощущала некоторую внутреннюю панику: «Мам дорогая! Нужно ли оно все? Как это хранить? Как я вообще с этим всем управлюсь?!»
Ужин, как и вчера, был в трапезной в присутствии хозяев. Сегодня народу прибавилось: несколько семей соседей графа уже приехали в гости. Заметив, что хозяйке дома не до нас, мы сразу после ужина тихонько сбежали в свою комнату.
Спать ложиться было еще слишком рано, и я, заметив излишне игривое настроение мужа, решила направить его энергию в мирное русло:
– - Рольф, расскажи мне, пожалуйста, о типографии.
После некоторой паузы муж странным голосом ответил:
– - Ты умеешь удивлять, Ольга.
– - Что же удивительного в моем вопросе?
– - Я не знаю ни одной другой девушки, которая забыла бы спросить, сколько этажей и комнат в моем замке, но поинтересовалась бы типографией.
Момент был несколько неловкий. По местным меркам грамотность от молодых жен вовсе не требовалась, зато требовалась практичность и умение вести хозяйство. Я не укладывалась ни в то, ни в другое требование. Нужно было как-то объяснить это мужу, чтобы не вызывать излишних подозрений.
– - Понимаешь, Рольф, если хорошенько подумать, ничему важному нас в монастыре так и не научили. Даже вышивальщица из меня очень так себе, – чистосердечно призналась я. – Нам с Ангелой в основном приходилось шить самые простые вещи. Всякие там простыни и наволочки. А уж вышивали монашки сами. И еще нас использовали для кухонных работ. Но опять же: ничему важному не учили. Я умею чистить овощи и чуть-чуть готовить самые простые блюда. Все, – я развела руками, предупреждая мужа о собственной хозяйственной бестолковости. Жалобно заглянула ему в глаза и тихонько закончила речь: – Знаешь, я понимаю, что хозяйка из меня никакая. Но мне всегда нравилось узнавать все новое. И я постараюсь быстро научиться. И еще я умею делать творожный сыр!