Сестры Ингерд
Шрифт:
– - Никаких кормилиц! Своего ребенка я буду кормить сама.
Рольф слегка нахмурился и с удивлением спросил:
– - Но почему, Олюшка? Почти все благородные дамы отдают детей кормилице. Так принято. И ты можешь не переживать из-за денег: для ребенка я сделаю все, что только могу.
– - Я и не переживаю из-за денег, Рольф. Просто я считаю, что ребенку полезнее именно материнское молоко. И вовсе не хочу, чтобы какая-нибудь женщина кормила нашего малыша. И что-то я не поняла, дорогой мой… Ты вообще рад, что будет ребенок?
Рольф
– - Я рад, Олюшка. Я очень рад, но…
– - Что “но”?
– - Только не смейся, солнышко мое… Мне тревожно за тебя и ребенка.
– - А если будет не малыш, а малышка?
Рольф небрежно отмахнулся от моих слов, с некоторым даже удивлением сказав:
– - Какая разница? Лишь бы здоровенький…
В моей прошлой жизни такая настороженность от мужчины меня бы, пожалуй, удивила и обидела. А здесь, где все наследство передавалось по мужской линии, эти слова были лучшим, что мог сказать любящий муж.
Благодаря нашей Сусанне я знала о семьях, где жена, родив двух дочерей, навсегда теряла расположение мужа и получала в дом любовницу. Конечно, такие гадости были только в дворянских семьях. Но и в крестьянских женщина, родившая несколько девочек, считалась порченой. Мужья зачастую обращались с ними весьма жестоко.
Вот это равнодушие к полу ребенка говорило об отношении Рольфа ко мне гораздо больше, чем любые восторги по поводу будущего малыша. В этой беседе очень хорошо проглядывал характер моего мужа: человека, понимающего свою ответственность перед семьей и родом и готового с честью эту ответственность нести.
А ведь я видела, что новость о ребенке мужа слегка пугала: у него не было братьев и сестер. Он не представлял, что такое младенец в доме, но очень старался не показывать мне свой подсознательный страх. Я только улыбнулась и вздохнула, постаравшись смягчить его тревожность: все больше я понимала, что Рольф заслуживает не только любви, которая как пришла, так может и уйти. Он заслуживает уважения.
***
Осень неторопливо скатывалась к зиме. В башне уже топили ежедневно и постоянно. Я руководила рабочими, доделывающими ремонт в детской. Пусть Рольф и не слишком уж доволен лишними тратами, но он настоятельно потребовал от меня нанять работников для производства шкатулок, а самой заниматься этим по минимуму – только общее руководство.
– - Радость моя, я знаю, что ты совершенно необыкновенная женщина, и понимаю, что не только ради денег ты взялась за эти свои игрушки. Но я категорически настаиваю, чтобы ты больше отдыхала. Я не буду запрещать работу этой твоей мастерской. Я даже выделю тебе некоторую сумму, чтобы ты наняла мастеров. Но пообещай мне, что горбатиться над своими коробочками ты больше не будешь. Негоже беременной так напрягаться.
Я с любовью посмотрела на своего мужа, понимая, что и ему со мной не слишком-то просто. Он принял меня всю, с всеми моими страхами, потребностями и желаниями. Никогда
А еще, чтобы были деньги на все это, он продал своего коня. Того самого, на котором ездил на войну. Этот поступок дался ему тяжело, но он даже не поставил меня в известность! Я бы не допустила такой продажи! Однако, что сделано, то сделано. И деньги пошли на ремонт детской и наём мастеров.
По первому снегу, как только появилась наезженная дорога, Рольф уехал в Партенбург с грузом из ста с лишним шкатулок.
– - Олюшка, я постараюсь найти купца или лавочника, который сам будет приезжать сюда за товаром. Не переживай, я привезу все, что ты заказала.
– Ты не слишком мало охраны взял, Рольф?
Муж прижал меня к себе, ласково погладил еле выступающий живот и подышал в макушку:
– - Какая же ты у меня заботливая и восхитительная…
Глава 48
Из Партенбурга Рольф вернулся через две недели. Привез мне письмо от госпожи Жанны и подарок от нее и графа Паткуля – очаровательную резную колыбельку для малыша. Пока муж парился в мыльне, смывая дорожную усталость, я быстро пробежала глазами письмо.
Сердечное и очень душевное послание. Графиня желала мне легких родов и давала несколько советов на случай, если вдруг у меня будет токсикоз или отеки. Мне была приятна ее забота. Ужин Сусанна накрыла в нашей спальне, и, дав мужу утолить первый голод, я подступила с расспросами:
– - Ну как все прошло?
– - Хорошо, – со странной улыбкой ответил он. – Несколько шкатулок я подарил графине и ее невестке, как ты и велела. Одну побольше, графу Паткулю. Подарки понравились всем, а твоя сестра даже спросила, где я такое покупал.
– - Рольф, ну зачем ты дразнишься? – я демонстративно «надула» губы. – Ты же понимаешь, что я хочу знать, что там с продажами.
Он засмеялся моему нетерпению, встал из-за стола и вышел из комнаты. Вернулся Рольф буквально через пару минут, брякнув передо мной на скатерть довольно объемный кожаный мешочек.
– - Вот, Олюшка, это то, что мне заплатили.
Я торопливо развязала тугой узелок и, не удержавшись, вывалила все содержимое на стол.
Две свечи, больше двух мы никогда не жгли, потому что свечи стоили довольно дорого, освещали изрядную кучку серебра. Редкими чужеродными вкраплениями смотрелись золотые монеты. Сумма была не просто велика, как мне показалось в первую минуту, а сопоставима с моим приданым. Я испуганно подняла глаза на мужа и спросила.
– - Это что? Это откуда столько?!
– - Госпожа графиня дала мне совершенно замечательный совет, Олюшка. Именно благодаря ему самая низкая цена на простенькие шкатулочки начинается от полутора серебряных.