Сестры Ингерд
Шрифт:
Обе мы молча сидели на кровати, не рискуя вставить ни слова. Думаю, пока я рыдала, сестрица успела убедиться в том, что находится не в своем теле. Ничем другим я ее молчание объяснить не могу.
День клонился к вечеру, и в комнате было весьма сумрачно. На столе горела свеча, но женщина закрывала ее от нас своим телом, и по неровным стенам комнаты бегали страшноватые тени от ее движений.
Женщина расставила на столе у окна две глиняных миски, развернула холстинку и достала оттуда
– - Садитесь, барышни. Надо хоть немного поесть, а то завтра у вас сил совсем не будет.
Мы, не сговариваясь, молча слезли с довольно высокой кровати, став босыми ногами на ледяной пол. Служанка, а вела себя женщина именно как прислуга, всплеснула руками и, медленно и неуклюже встав на колени, пошарила под кроватью. Достала две пары смешных, но теплых даже на вид меховых тапок и обула нам на ноги. Прямо как маленьким детям.
– - Сейчас, барышни, сейчас…
Она нагнулась над чем-то за спинкой кровати, вынула оттуда тяжеленный ватный халат, больше похожий на старинное пальто, и помогла блондинке надеть его. Сама собственными руками затянула ей пояс на талии, потом принялась одевать меня.
Все это происходило в полной тишине. Лично я, осознавая, что каким-то чудовищным образом попала в чужое тело, просто боялась заговорить и выдать себя. Думаю, что Анжела ощущала примерно то же самое. Во всяком случае, мы обе молча уселись за стол на скрипучие табуретки и приняли есть горячую похлебку, не ощущая вкуса.
Служанка некоторое время стояла возле стола, с умилением наблюдая, как мы едим и одобрительно кивая головой, потом спохватилась:
– - Вот и славно, кушайте, барышни, кушайте! Я сейчас сбегаю, взварцу вам горяченького принесу.
Как только она вышла из комнаты, Анжелка кинула деревянную ложку в миску так, что полетели брызги. И, глядя мне в глаза, спросила:
– - А ты точно Олька? Точно? А что делать будем? Как мне домой попасть?!
Глава 6
Я отвела глаза в сторону. В этом вопросе: «Как мне домой попасть?!» была полностью вся Анжела. Не «как нам домой попасть”, а только ей. Кроме того, в отличие от этой бездушной куклы, я успела мысленно вернуться к тому самому окну, сквозь которое наблюдала за сладкой парочкой. Не знаю, чем я прогневила высшие силы, что даже после смерти она рядом со мной.
– - Ну что ты молчишь?! Как мне домой попасть?
– - Да пошла бы ты… -- я тоже шваркнула ложку в миску остывающей похлебки и, уже вставая, с мстительным удовольствием заметила, как отшатнулась Анжелка: брызги попали ей в лицо.
Не знаю, дошло что-то до этой курицы или нет, но на некоторое время она заткнулась. В комнате повисла гнетущая тишина, только треск огня в
– - Барышня Ольга, что же это вы и не поели совсем?! Похлебка-то ведь добрая какая, на курочке да со всякой травкой.
Я молча отворачивалась к стене, не желая, чтобы она видела мои слезы. Однако женщина заметила их и, вздохнув, погладила меня по плечу, продолжив говорить уже гораздо более тихим голосом:
– - Оно, конечно… Как батюшку-то вашего Господь прибрал, – она несколько раз перекрестилась, – так остались вы с барышней Ангелой сироты горемычные. Но ведь королевский-то указ оченно вам на пользу, барышни, – сейчас она обращалась к нам обеим. – Оно ведь всяко лучше замужем своим домом и двором жить, чем при вашей-то мачехе. Дак оно и баронессу-то сильно винить нельзя, – тихонько добавила она. – Тоже осталась необустроенная,- да при малом дитенке. Братец-то ваш младшенький, пущай и наследник, а ведь все одно дите дитем. Пока-то он еще в силу войдет.
Возвращение служанки напомнило мне весь ужас нынешнего положения. Может быть, поэтому мы с сестрой одновременно переглянулись. Все же Анжела была для меня сейчас меньшим злом, чем этот непонятный мир и странное наше окружение.
Похоже, служанка ждала от нас каких-то слов или реакции, но мы обе боялись открыть рот. Слава Богу, что сестрице хватило ума не спрашивать, как ей попасть домой. Она, конечно, капризная и избалованная, да что там избалованная! Эгоистка чертова! Можно честно сказать, эгоистичная тварь. Я всхлипнула, вытерев набежавшие слезы и опять мысленно вернувшись к сцене предательства…
– - Полноте, барышня Ольга. Слезами вы папеньку не вернете, а оно, может, все и к лучшему. Не больно-то он вас жаловал, барон-то покойный, – женщина снова перекрестилась и добавила: -- Пущай ему земля пухом будет, а только при жизни-то он вас так в монастыре и сгноил бы! Так что неча сырость разводить. А вам, глядишь, за это Господь облегчение в жизни пошлет и мужей хороших даст.
Мы снова переглянулись с сестрой. Лично мне очень не нравилось упоминание предстоящем о замужестве, да еще и повторенное дважды. Сестрица скорчила гримаску непонимания, выразительно пожала плечами и спросила:
– - А где ж мы мужей возьмем?
Первый раз за все время я вдруг поняла, что говорит она не на русском. А я, что очень удивительно, прекрасно ее понимаю. Да ведь и служанку понимаю!
Женщина с полминуты помолчала, а потом с удивлением в голосе ответила:
– - Так ить, барышня Ангела, вам же матушка-настоятельница перед отъездом всё-превсё подробненько обсказала: и про батюшку, и про указ, и про смотрины будущие.
– - Она обсказала, а ты повтори! – Анжелка, не смущаясь, строго смотрела на служанку.