Сестры Марч (сборник)
Шрифт:
Профессор сидел поодаль от меня; его соседом справа был тугоухий старик, а слева сидел француз, с которым Бауэр вел философские беседы. Эми, наверное, отвернулась бы от мистера Баэра: аппетит у него просто мужицкий, и нашу красавицу-европеянку очень смутила бы его манера орудовать большой ложкой. Но что касается меня, то мне по душе, когда люди ведут себя просто и едят с удовольствием, "от пуза", как сказала бы Ханна. И потом, весь день уча бестолочей, наверное, теряешь немало сил.
Поднимаясь к себе после обеда, я невольно подслушала разговор двух молодых людей, которые
– Кто эта новенькая?
– Что-то вроде гувернантки.
– Тогда какого черта она сидит за общим столом?
– Ну, старуха считает ее своим другом.
– У нее красивое лицо, но нет стиля.
– Вполне с тобой согласен. Пойдем покурим.
Сначала я рассердилась, а потом мне стало все равно. Чем гувернантка хуже клерка?
Стиля у меня, может быть, и нет, но есть здравый смысл. И манеры у меня, думаю, получше, чем у этих господ, которые говорят пошлости и дымят, как печные трубы. Терпеть не могу ординарных людей!»
«Четверг.
Вчерашний день прошел тихо. Я шила, занималась с детьми, писала в своей маленькой уютной комнатке с камином. Узнала еще кое-что об обитателях пансиона. Да, меня, наконец, представили профессору.
Оказывается, Тина – дочка француженки, которая работает при пансионе – гладит тонкое белье. Это ей он помог донести уголь по лестнице. Малышка просто влюблена в мистера Баэра и бегает за ним по пятам, как собачонка. Ему это нравится, он страшно любит детей, хоть и холостяк. Китти и Минни Кирк тоже говорят о нем с любовью, рассказывают, какие он придумывает игры, дарит подарки и сочиняет сказки. Молодые люди в пансионе подшучивают над ним, зовут его Старина Фриц, Пивной Бочонок и Медведь (по созвучию с фамилией). У нас в Америке всегда подтрунивают над немцами, но он сам подхватывает шутки на свой счет, и все, в общем-то, любят его.
Незамужнюю даму, о которой я писала, зовут мисс Нортон. Она добрая, образованная и богатая. Сегодня за обедом (я не выдержала и опять пошла в столовую – пусть не всем по душе мое соседство, но мне интересно наблюдать за людьми) мы разговорились с ней, а потом она позвала меня к себе в комнату. У нее хорошая библиотека, много картин, она знакома со знаменитостями и при этом очень доброжелательна. Я стараюсь ей понравиться – мне ведь тоже хочется попасть в "общество", хотя я вкладываю в это понятие несколько иной смысл, чем Эми.
Вчера вечером я сидела в гостиной, и вдруг появился Баэр с газетами для миссис Кирк. Так как ее не было, Минни решила сама меня представить:
– Это мисс Марч, мамина подруга.
После чего этот бесенок Китти принялась рассказывать, какая я веселая и как они меня любят.
Мы с Баэром поклонились друг другу, а потом оба рассмеялись.
– Я слышал, что эти маленькие шалуньи вам иногда досаждают. Если что, позовите меня, я их вразумлю! – он грозно нахмурился, что привело в восторг наших негодниц.
Вскоре он ушел, но, похоже, мы с ним будем видеться часто. Дело в том, что сегодня, поднимаясь к себе наверх, я случайно зацепила зонтиком ручку его двери, и она распахнулась.
– Счастливой вам прогулки, мадемуазель. Погода чудесная.
Сначала я рассмеялась, а потом загрустила, подумав, что бедняге приходится самому чинить свою одежду. Правда, я знаю, что в Германии мужчины любят вышивать, но они делают это, вероятно, "из любви к искусству". А штопать носки – какое уж тут искусство!»
«Суббота.
Писать особенно не о чем, разве что о моем визите к мисс Нортон. У нее в комнате много красивых вещей. Она была очень любезна, показывая свои сокровища, и просила сопровождать ее в театр и на публичные лекции. Просила как об одолжении, наверное, миссис Кирк рассказала ей о нашей семье, что мы бедны, и она хочет ненавязчиво принять во мне участие. Вот такие благодеяния меня никогда не тяготят. Я не только благодарна, но горда, как Люцифер.
Возвращаясь от нее в детскую, я услышала невообразимый шум. Заглянула в гостиную и увидела такую картину: Баэр стоит на четвереньках, Тина сидит у него на спине, а Минни кормит печеньем двух мальчуганов, посаженных в «клетки», сооруженные из стульев. Китти объяснила мне, что они играют в зверинец.
– Это мой слоник, – сообщила Тина, дергая за волосы профессора.
– Когда приходят в гости Франц и Эмиль, мама нам все разрешает. Правда, мистер Баэр? – спросила Тина.
"Слоник" присел на стул и совершенно серьезно сказал, обращаясь ко мне:
– Да, истинная правда. Но если мы будем чересчур безобразничать, вы нам только скажите "цыц" – и мы перестанем.
Я обещала, но на самом деле с удовольствием смотрела на их восхитительные шалости. Они играли в пятнашки и в войну, плясали, пели, а когда устали, пристроились на диване, и профессор рассказывал сказки про аиста на крыше и про кобольдов, летающих верхом на снежинках. Да, американцы редко бывают столь же по-детски непосредственны, как немцы.
Мне чрезвычайно нравится писать вам письма. Я бы писала и больше, но боюсь разориться на почтовых марках. Когда вы запомните письма Эми наизусть, перешлите их мне. Моим скромным новостям не стоит и тягаться с теми впечатлениями, которые переживает наша путешественница, но я знаю, мама, что тебя они порадуют. Неужели Тедди так заучился, что ему уже некогда черкнуть пару строк старой приятельнице? Позаботься о нем немного, Бет, а мне напиши о Дейзи и Деми.
Всем приветы от верной Джо.
P. S. Перечитала написанное. Только сейчас заметила, что львиная его доля посвящена Баэру. Что поделаешь? Меня всегда занимали необычные люди. И потом мне больше почти не о чем писать. Храни вас Бог».
«Декабрь.
Милая моя Бет,
похоже, этот пассаж получится несколько сумбурным, поэтому давай я адресую его тебе. Расскажу кое-что о моей новой жизни, – ничего особенного, но довольно забавное, так что повеселись и порадуйся со мной вместе.