Сестры печали
Шрифт:
Внимательно смотрит на меня, изучает. Мне становится неуютно под ее пытливым взором. Черт, да я попросту боюсь ее!
– С Люком мы успели вчера немного поболтать, – терпеливо объясняет Настоятельница. – Вам же, к сожалению, не позволило здоровье. Как вы себя чувствуете сегодня?
– Спасибо, – главное, не начать заикаться. – Уже лучше, вашими молитвами.
Она смеется:
– Я убежденная атеистка и не особо верю в медикаментозную силу молитв. А вот мои порошки вижу, что помогли. Я рада. Прошу, присаживайтесь, уверена, нас ждет чрезвычайно увлекательная беседа.
–
Угроза? Не очень умно по отношению к радушно принявшей нас хозяйке. По совместительству – конченой стерве! А она стерва, профессиональная, маститая сука, аппендикс даю на отсечение. Властные женщины – сущий кошмар для всего сущего! Такие каламбуры с ровного места не рождаются!
Пользуемся приглашением Настоятельницы и усаживаемся за Т-образную конструкцию из двух столов. Настя чинно устраивает свой зад во главе огромного письменного стола, нам же отводятся более скромные гостевые места по обе стороны обычного офисного столика, приставленного к хозяйскому.
Пока мы переглядываемся с Люком (какой-то он чересчур сосредоточенный и погруженный в себя – еще один дурной знак!), Настоятельница раздраженно выговаривает по интеркому кому-то безвестному:
– Я просила привести сюда Летицию! Сколько можно ждать?
Интерком нечленораздельно бухтит в ответ и отключается.
– Через минуту будем в сборе, тогда и приступим. Предложить вам кофе или чай? – Хозяйка вновь одаряет нас своей хищной улыбкой. Мои бедные мурашки замучались, наверное, бегать по спине туда и обратно.
Слова Настоятельницы доходят до сознания не сразу, я слишком «увлечен» созерцанием ее оскала. Кофе?! Убогий грибной настой, по недоразумению зовущийся чаем, сидит у меня в печенках, но что она имеет в виду под «кофе»?
Захлебываюсь невесть откуда взявшейся слюной, робко уточняю:
– Настоящий? К-кофе?
Вот и заикание! Ощущаю себя бандерлогом пред очами мудрого, но голодного Каа.
– Обижаете, – оскал становится шире и «зубастее». – Довоенный, из личных запасов.
Слюноотделение принимает масштабы наводнения. Истово трясу головой, стараясь не расплескать чертову жидкость из плотно закрытого рта. Остается только мычать и выпячивать глаза в мольбе: «тетенька, налейте сирому кружку волшебного нектара! Ну пожааааалуйста».
Бог ты мой, неужели это кофемашина?! Настя совершает с ней быстрые манипуляции, машина кряхтит, ворчит и, наконец, капитулирует, наполняя три чашки ароматным темным кофе! Я сойду с ума от одного запаха!
– Не побрезгуйте, гости дорогие, отведайте напитка заморского, – бесцветные глаза Хозяйки искрятся лукавством. Да она просто издевается!
Вдыхаю дымок, идущий из кружки, организм отзывается приступом головокружения. С ума сойти, кофе, самый настоящий кофе! Никакого подвоха!
Краем глаза наблюдаю за реакцией Люка, не хочется ощущать себя единственным восторженным идиотом в этом кабинете. Однако маркиз разочаровывает, кажется, пред древним напитком он не испытывает никакого пиетета, цедит со спокойным видом драгоценную жидкость.
Люк ловит мой ошеломленный взгляд и нехотя, словно отрываясь от крайне важных дел, поясняет:
– Совсем недавно в Чернушке мы чего только не дегустировали… В этом преимущество твоего склезора: старые радости на новый лад.
Зарядить бы умнику промеж глаз, чтоб попроще был…
«Умника» спасает Летиция, она неторопливо входит в кабинет и, не обращая ни на кого внимания, молча усаживается рядом с Люком, то есть напротив меня. Мгновенно забываю и о маркизе, и о кофе. Лю…
Девушка выглядит неважно. Прячет красные, опухшие глаза, старается не смотреть на меня. Плакала? Плакала… На душе становится тоскливо. Я ни в чем не виноват, но вину за собой ощущаю. Глупо, конечно, однако ничего уже не попишешь, нелогичная и непредсказуемая совесть вынесла вердикт. «Виновен».
– Кворум в сборе, можем начинать, – Настоятельница покидает уютное кожаное кресло и перебирается поближе к нам, гостям. Садится на стул рядом со мной. Демократично, слов нет, однако от подобного соседства меня начинает бить жуткий озноб. Так и до смертельных объятий «кондратия» недалеко…
– Уважаемый Люк, вчера вы уклонились от беседы – я понимаю, дорога, усталость и все такое, однако сегодня вы не откажете даме в любезности, удовлетворите, наконец, женское любопытство? – тон у Настоятельницы скорее насмешливый, только откуда повеяло могильным холодом?
– Удовлетворять женщин – первейшая обязанность любого мужчины, – маркиз, похоже, дерзит. Завидую его самообладанию, камикадзе хренов. – Только у меня будет одна небольшая просьба. Если позволите, я бы закрыл дверь на замок, не хочу, чтобы кто-нибудь нам помешал.
– В Приюте у обслуживающего персонала с дисциплиной строго. Будет достаточно моего приказа, и никто…
Люк перебивает, заявляя категорично:
– Я настаиваю.
Храбрый портняжка, только очень и очень глупый. Зачем он злит ее, совсем краев не видит?!
Настоятельница несколько секунд пристально всматривается в серьезное лицо маркиза. Открытое неповиновение – она давно отвыкла от подобной наглости.
– Вы интересный человек, Люк, – медленно выговаривает Хозяйка. Рубашка на моей спине становится мокрой. Еще немного, и ее примеру последуют штаны. – Умеете удивлять… Хорошо, желание гостя закон.
– Благодарю, – Люк поднимается и идет к двери, в гробовой тишине оглушительно щелкает замок.
– Одно желание, уважаемый маркиз, – добавляет Настоятельница ледяным тоном. – Впредь не советую злоупотреблять моим терпением и гостеприимством.
– Ну что вы, как можно.
Я убью этого придурка! Если сам доживу до окончания столь опасно завязывающегося разговора.
Люк не возвращается за стол, вместо этого направляется к впечатляющего размера карте, висящей на одной из стен.
– Воспользуюсь, если вы, Настя, не возражаете?
– Сделайте одолжение.
Маркиз чертит рукой воображаемую линию, соединяя Урал и столицу.
– Такой путь мы проделали. Из Екатеринбурга почти до Москвы. Две тысячи километров, а может, и больше, дорога была отнюдь не прямая. И не простая.