Сестры

Русанова Ольга

— Орденов? — в раздумье повторила Женя. Орденов… Аля, а что, если мне уйти надо? Одной, по делу… Отпустят меня или не отпустят?

Она быстро поднялась со скамейки.

Аля с удивлением посмотрела на Женю:

— Нет, ты же еще новенькая. А куда тебе надо? Почему одной? Расскажи!

Женя насупилась, буркнула:

— Потом, в другой раз…

И ушла из сада.

«Чистые пруды, двенадцать «а». Конечно, так! Только не отпустят меня, вот несчастье!»

Женя шла по коридору. В вестибюле столпились девочки.

— Что случилось?

— Мария Михайловна Нину отчитывает, — шопотом объяснила

Маня Василькова. — И велела колючку выбросить.

Женя приподнялась на цыпочки. Через головы девочек она увидела Нину, которая стояла возле кабинета директора заплаканная, в линялом платье. Вихры ее на макушке торчали во все стороны. Рука комкала и без того смятый воротничок.

— Ой, простите ее! — вырвалось у Жени.

Девочки оглянулись, расступились. И она вдруг очутилась перед директором.

От смущения у Жени загорелись щеки. Директора она почти не знала. Когда Мария Михайловна приезжала, Женя старалась не попадаться ей на глаза. «Начнутся расспросы!» — думала она и отсиживалась где-нибудь в саду или в укромном уголке в пионерской комнате. А сейчас Мария Михайловна и Женя стояли друг против друга, лицом к лицу. Девочки с любопытством смотрели на них. До сих пор новенькая голоса не подавала, а тут вдруг…

— Мария Михайловна, я вот что… — сказала Женя и смутилась еще сильнее. — Ну, пожалуйста, простите Нину! Последний раз!

Мария Михайловна покачала головой и свернула в коридор.

Женя тоже пошла по коридору, стараясь идти с ней в ногу. За ними гурьбой двигались девочки.

— Нет, Нина будет наказана, а колючка выброшена, — проговорила наконец Мария Михайловна, вспомнив истерзанное синее платье, которое обновили совсем недавно.

— Мария Михайловна! Нет, как же так… Нет, без колючки нельзя! — Женя уже пришла в себя, только лицо ее все еще горело. Говорила она громко, ее все слышали.

— Так без колючки, говоришь, никак нельзя? Вот беда-то! — произнесла Мария Михайловна и поверх очков покосилась на Женю. — И все-таки… Что, дежурные убрали колючку? Майя, Галя, я вас спрашиваю.

По правде говоря, дежурные колючку не убрали. Галя Платонова уже три года жила в детском доме и хорошо знала директора. Вспыхнет, рассердится, а отойдет — и простит. «Ничего, мы ее упросим», — думала Галя. И сейчас она поняла, что Мария Михайловна уже не сердится, раз поверх очков смотрит. И грозится она просто так, для порядка.

А насмешница Майя, прячась за девочек, задорно отозвалась:

— Мария Михайловна, это «военный приказ» или на наше усмотрение?

И выдумает же эта Майка! «Военный приказ»!

Все засмеялись. Мария Михайловна тоже засмеялась.

Женя посмотрела прямо в глаза директору:

— Мы всё сделаем! И платье починим! Сегодня же! Вы только простите Нину!

Мария Михайловна остановилась возле библиотеки и открыла дверь. Почти все время живя в Звенигороде — там для девочек строили пионерский лагерь, и приходилось наблюдать за работой, — она новенькую видела редко и всего лишь один раз с ней говорила. Но на все ласковые слова Женя тогда отвечала односложно, как бы нехотя: «да», «нет», «не знаю», и все хмурилась. А тут вдруг берется починить платье, которое явно не починишь! Дежурила она плохо, замечание получила, но, видно, это ее не очень-то смущает. «Может, Тамара Петровна ей слишком много воли

дает на первых порах? «Мы платье починим». Что ж, пусть попробует!»

— Хорошо, — сказала Мария Михайловна, — вы все просите за Нину, и я ее прощаю. Колючку вынести в пионерскую комнату и хорошенько отгородить стульями… А ты, Женя, когда платье будет готово, принесешь его мне в кабинет.

Мария Михайловна вошла в библиотеку и закрыла за собой дверь.

Глава десятая. Все за одного

А в это время Лида с Шурой Трушиной возвращались из Дома пионеров. Они ходили туда записывать Алю на курсы горнистов.

— Через месяц у нас будет отличный горнист! — радовалась Лида. — Видишь, а ты боялась идти: «Поздно! Не выйдет, не запишут!»

— Так ведь вышло потому, что ты со мной была, — отвечала Шура. — Одна бы я ни за что не сумела…

До сих пор, целых два года, начальником штаба была Лида, и их дружина считалась лучшей во всем районе. Но недавно Лиду выбрали председателем детского совета, а вместо Лиды выдвинули незаметную, скромную Шуру Трушину. «Девчата, да какой же я начальник! — отказывалась она. — Начальник распоряжаться должен и даже командовать, а я не умею!» Но пионервожатая Валя Малыгина вмешалась: «Мы все знаем, что на Шуру можно положиться. Что ей ни поручи — никогда не откажется. И сделает так, как надо. Правда, ей, как художнику редколлегии, распоряжаться не приходилось. Но она научится! А как она в Москву приехала, помните? С маленьким братишкой, зимой, в стужу…» А Лида заявила, что новому начальнику она будет во всем помогать. Вот и сегодня она с Шурой пошла в Дом пионеров.

— Нет, Лида, в начальники штаба я все равно не гожусь, — твердила Шура.

— Что за глупости! У тебя просто еще нет опыта. — Лида ступила на мостовую, посмотрела налево, направо. — Главное, надо верить в свои силы.

Всю дорогу Лида объясняла Шуре, каким должен быть начальник штаба, и выходило, что он должен все уметь и все знать, обо всем и обо всех подумать, каждое свое слово взвесить. Да это так и есть: начальник штаба — образец для всех пионерок. Образец! «А какой же я образец! — думала Шура. — Нет, не выйдет из меня начальник штаба!»

Как только они зашли в пионерскую комнату, туда прибежала Женя с разорванным синим платьем в руках.

— Вот! — Женя тяжело дышала. — Давайте скорее шить. Платье должно быть готово сегодня, а после ужина нам долго работать не позволят. Значит надо закончить в двадцать два ноль-ноль. — И она положила платье на диван возле Лиды.

— Что это? Зачем? — поразилась Лида.

Девочки наперебой стали рассказывать про Нину и кто за нее вступился.

Шура вскочила с дивана:

— Девчата, что же мы теряем время? Давайте за работу!

— Шить! Шить! — раздались голоса.

Красная скатерть была мигом убрана. На столе появились ножницы, коробка с нитками, сантиметр. Майя с грохотом придвинула швейную машину к окну и сняла футляр.

Пионерская стала похожа на швейную мастерскую.

Самая старшая из девочек, девятиклассница Тоня Горбаченко — она считалась лучшей рукодельницей, — расстелила на столе платье. Ее обступили Лида, Шура, Галя Платонова. Все они тоже отлично шили.

Женя не смела дохнуть — она ждала, что скажут «портнихи».