Сестры

Русанова Ольга

Она споткнулась о сухую ветку. Подняла ее и с размаху, боком, как мальчишка, кинула далеко в сторону.

— Да мало ли кого… Вот один раз в таком темном, густом лесу я шла и встретила…

— Волка?

— Нет, не волка. И при чем тут волк? Оттуда все волки поубежали.

— Почему?

— Потому что там были сильные бои. — Женя помолчала. — Я тебе не про волка — я тебе про партизанку, про девочку расскажу — как она в таком густом лесу была. Хочешь?

— Хочу! Очень!

Женя, словно что-то припоминая, начала:

— Да,

так звали девочку Катя. Вот она идет лесом. Тропинка узкая, еще поуже этой. Ее чуть видно, уже сумерки. Кате надо торопиться. И вдруг она слышит — за деревьями кто-то стонет. Жалобно так… Человек какой-то. Катя к нему свернула. А кто знает — друг он или враг? Всякий может быть в лесу. Враг может еще другом прикинуться…

— И это был… враг? — выдохнула Нина.

— А ты не перебивай… Свернула она, значит, с тропинки и видит: земля усыпана сухими иглами, а трава кругом примята. На земле лежит раненый. Волосы у него густые, черные, и на них кровь. Раненый что-то бормочет быстро-быстро. Это у него бред. Все про часовых говорит. Ему мерещится, что они в него стреляют. Катя догадалась, что он советский солдат и убежал от фашистов из плена.

— А дальше? Что дальше?

— Раненый стонет: «Пи-и-ить!» Катя пошла искать воду. Видит — под корнями старой березы тоненькая струйка. Ручей бежит. Только зачерпнуть-то нечем — у нее нет ни банки, ни кружки. Она оторвала кусок платья и намочила в роднике. А раненый все стонет: «Пи-и-ить!» Катя выжала ему воду на губы. Губы у него черные, сухие. От жара запеклись. А потом совсем стемнело и настала ночь…

Женя точно снова услышала эту тревожную тишину ночного леса, полную шорохов и неясных звуков. Не умолкая, шепчутся беспокойные осины. Они напоминают: «Катя, пора уходить!» Торопят старые березы: «Катя, опоздаешь! Беги, скорее беги!»

А раненый стонет жалобно: «Пи-и-ить!..»

В потемках, спотыкаясь о корни деревьев, Катя идет к роднику.

Ветер клонит верхушки сосен.

Раненый спрашивает:

«Кто тут? Свой или чужой?» Он ничего не помнит, он только что очнулся.

«Не бойся, свои. — Катя нагибается над ним. — Дяденька, я тебя к своим сведу. Только подымись скорее, уйдут они».

Напрасно раненый пытается встать. Ноги не слушаются, голова кружится.

«Обопрись, обопрись на меня… Я сильная! — Катя тянет его. — Немцы в лесу шныряют, того гляди на нас наткнутся!»

«Нет, не могу я! И ты брось меня, слышишь, девочка? Прочь уходи, не то погибнешь здесь со мной».

Ветер шелестит в сухих листьях.

Катя прислушивается. Немцы?.. Нет, никого…

А раненый рассказывает, что он сержант, что зовут его Василием Павличенко. Немцы захватили его, когда он из горящего танка выскочил…

Рассвело, и снова настал день. За деревьями мелькают автоматы, фашистские каски.

Павличенко и Катя притаились. Заметят или не заметят? Что они могут сделать против десятка автоматчиков! Ведь оружия у них нет. А фашисты всё ближе, ближе…

Катя шепчет: «Только

не стони, дяденька, миленький…»

Фашисты уже в двух шагах. Вдруг Катя услыхала:

«Ребята! Самаринов! Сюда!»

«Наши!» — вскрикнула Катя и кинулась к ним навстречу…

— И что? Что? — Нина затеребила Женю за рукав.

— …Лейтенант в фашистской форме подошел к ней, козырнул. Рыжий такой, весь в веснушках. А Катя ему и говорит: «Как вы меня нашли? Я же далеко от дороги ушла». А он смеется. Это был наш, партизанский разведчик, Петя Самаринов. Он нарочно переоделся фашистом. Он и говорит: «Очень даже просто, Катюша. Командир приказал — мы пошли и нашли!» Раз надо, все у него было «очень даже просто».

Женя замолчала. Ей все еще чудился густой, темный лес, раненый Вася Павличенко, весельчак и лихой разведчик Самаринов. Петя Самаринов!.. Она сама видела, как он погиб. Она тогда за ранеными ухаживала. Кто-то, видно, партизан выдал, и фашисты прорвались к палаткам санчасти. Петя бросился навстречу врагу с криком: «За Сталина! За…» — и упал, обливаясь кровью. Фашистская пуля сразила его насмерть…

Притихла и Инна. Она думала о девочке-партизанке, которая спасла раненого танкиста. И как Женя всегда интересно рассказывает! И ведь все это на самом деле было!..

Девочки медленно шли по тропинке. Перелетая с цветка на цветок, жужжала оса. Задорно чирикнув, из травы выпорхнул воробей. Оса засуетилась на синих лепестках цветка; длинный, тонкий стебелек его так и гнулся.

Нина вдруг обрадовалась:

— А я знаю! Ты про свою сестру говорила? Да? Ее зовут Катя!

— Нет, с чего ты взяла? Мою сестру зовут Зина.

— А где она, твоя сестричка?

— Не знаю где. Она… потерялась.

— Потерялась? Насовсем потерялась?

— Да, пока не нашлась. Она потерялась еще маленькая, ей четыре года было. А теперь она уже, наверное, такая вот, как ты. И такая же беленькая, и глаза голубые…

Дорожка оборвалась, и девочки остановились.

Нина стала гладить Женины волосы, лицо, руки:

— Ты… ты ничего… она найдется…

— Я тоже так думаю, — тихо проговорила Женя. — Я ее обязательно найду!.. Ну, да хватит об этом!

Она посмотрела на Нину и вдруг подбежала к раскидистому дереву с толстым морщинистым стволом:

— Хочешь, залезу?

Женя ухватилась за сук, подтянулась на руках и стала ловко карабкаться вверх, с ветки на ветку.

Нина опешила:

— Женечка, куда ты?

— Ничего, я сейчас! — донеслось с верхушки дерева. — Ты не бойся!

Одной рукой Женя крепко держалась за замшелый, сучковатый ствол. Узорчатые, с острыми краями листья щекотали лицо. Под ногами чуть потрескивала гибкая, гнущаяся ветка. Женя опять почувствовала себя партизанкой, разведчицей. Правда, вместо птичьих голосов сюда с улицы доносились гудки машин и звонки трамваев, а кругом высились многоэтажные дома.

Вдруг из-за деревьев раздался грозный голос:

— Это что еще такое?