Сеть [Buzz]
Шрифт:
Вальтерс кивнул ей, чтобы она продолжала.
— Я видела — или, скорее, слышала, — как в людей попадали пули, началась паника. Люди стали топтать друг друга. Мы продолжали отъезжать задним ходом, меня зажало между машиной и дверью, и в этот момент он побежал на нас.
— Ты имеешь в виду — террорист?
— Именно.
— В отчете ты пишешь, что он показался перед машиной, что ты видела, как он пытается достать оружие. Что ты намеревалась дать выстрел на поражение, однако видимость и движения машины
— Так точно, — повторила она, на этот раз с ноткой нетерпения в голосе. Они уже проговорили всю последовательность событий несколько раз, и все записано на пленку. Чего они до сих пор не поняли?
— Может быть, дело было так, Ребекка… я просто хочу изложить гипотезу — так сказать, обсудить ее с коллегами… — Вальтер взглянул на нее поверх очков. — Учитывая, что никто другой из охраны и прочих присутствовавших на месте не заметил террориста, не может быть так, что стрессовая ситуация и ограниченная видимость повлияли на твою оценку? И ты просто ошиблась по поводу террориста?
Ребекка уже открыла рот, чтобы ответить, но он прервал ее:
— Никто из сидящих здесь не увидел бы в этом ничего странного. Наоборот… — Он жестом обвел всех остальных присутствующих. — Все мы знаем, что такое, когда в крови гуляет адреналин. Поле зрения сужается, начинаешь зацикливаться на отдельных деталях, которые надо видеть в более широком контексте. Мобильный телефон кажется гранатой, фотоаппарат — револьвером… Такое не раз случалось. Может быть, дело обстояло именно так, Ребекка?
Она открыла рот, чтобы ответить, но Рунеберг положил руку ей на колено. Судя по всему, она недооценила добренького дядюшку. Хотя его цель была хорошо закамуфлирована, именно он пытался добиться от нее своего рода признания.
Ребекка глубоко вздохнула.
— У меня нет оснований комментировать, что видели или не видели другие. Я могу отвечать только за себя, — ответила она, стараясь держать голос под контролем, и заметила, как добродушная улыбка Вальтерса начала угасать. — Я заметила террориста и оружие; опасность для охраняемого лица и группы была очевидна, и далее я действовала в соответствии со своими полномочиям.
Ребекка скосила глаза на Рунеберга и получила кивок в знак одобрения. Вальтерс разочарованно уткнулся в свои бумаги, а Вестергрен тут же перехватил инициативу.
— А как ты относишься к тому факту, что были убиты люди, Нурмен? Вероятно, как прямой результат твоих сомнительных действий…
Ребекка вздрогнула. Само собой, она понимала, что в той переделке пострадали люди и кто-то, возможно, погиб от солдатских пуль, но совсем иное дело, когда такое обвинение бросают тебе в лицо. Судя по выражению лица Вестергрена, того нисколько не волновало, что он перешел все границы.
— Еще раз, — проговорила она как можно более сдержанно,
— Ты хочешь сказать, что тебе наплевать, что вокруг вас в тот момент гибли люди?
— Разумеется, нет! — прошипела Ребекка, однако прежде, чем она успела продолжить, ее прервал Рунеберг.
— К чему ты ведешь этими своими вопросами, Вестергрен?
Мужчины зло уставились друг на друга.
— Во время допроса свидетель должен хранить молчание, — пропищал Вальтерс, но никто даже не посмотрел в его сторону.
— Я хотел бы знать, отдает ли себе отчет инспектор Нурмен, что в результате ее сомнительного решения погибли люди? Что она прямо или косвенно является причиной их смерти, так как спровоцировала перестрелку?
— Тебя занесло не в ту степь, Пелле.
— Неужели, Людде? Может быть, тебе почитать повнимательнее параграфы о должностных преступлениях, чем без конца тужиться в «качалке»?
Рунеберг медленно поднялся, Вестергрен сделал то же самое.
— Я предлагаю всем успокоиться! — проквакал Вальтерс. Он также поднялся и встал между ними. — Допрос прерывается в 09.51 для краткого перерыва.
В этой камере он провел не меньше трех суток. Во всяком случае, ему так казалось. Он спал на кушетке, справлял нужду в ведро и старался как-то убить время. Ему по-прежнему до умопомрачения хотелось курить. Но теперь ему, по крайней мере, выдали одежду. Белую футболку и оранжевый комбинезон на два размера меньше, чем нужно.
В первые часы он был близок к тому, чтобы наложить в штаны от страха, но по мере того, как он приходил в себя, а организм получал жидкость и пищу, туман в голове потихоньку рассеялся, и он начал складывать два и два.
Он и в самом деле был основательно под кайфом, когда его задержали; кроме того, копы обнаружили, что у него поддельный паспорт. Однако, хотя два эти преступления здесь, судя по всему, считались достаточно серьезными, все это никак не объясняло такого странного обращения.
Что-то не сходится…
— Что вы не поделили, черт подери? — спросила Ребекка, сердито глядя на Рунеберга, в то время как ее начальник с отсутствующим видом пытался запустить кофеварку.
— Ничего особенного…
— Прекрати. Вы с Вестергреном чуть не вцепились друг другу в горло… Вы с ним знакомы?
Рунеберг неохотно кивнул.
— Мы с Пелле когда-то работали вместе в полиции общественного порядка, лет сто назад. Он уже тогда был невыносим — вел себя неколлегиально, если ты понимаешь, что я имею в виду.