Сеть для Миродержцев
Шрифт:
— Это я рванул?! — искренне обижается мой сута. — Да будь у меня кони посвежее…
Жестом я останавливаю готовую вспыхнуть перепалку. Брихас и Жаворонок уже хлопочут над по-прежнему недвижимым Опекуном Мира, и там я явно лишний. А посему я собираюсь расспросить Равану о последних событиях в Вайкунтхе.
— Да какие у нас события? — пожимает своими необъятными плечищами Равана в ответ на мой вопрос. — Сидим мы у "Приюта…", простоквашу хлебаем… Тут Опекун по дороге бежит. Простоволосый, взмыленный, прямо не сур-небожитель, а подпасок, у которого овцу сперли! Подбежал к нам, руки простер, потом упал навзничь и дергаться стал. Все его крылачи со страху
Ревун уставился на меня честными глазами, налитыми кровью, и я едва не отвел взгляда. Мне было стыдно. Мертвый царь ракшасов, оказывается, спешил ко мне за помощью, брата моего на загривке тащил-надрывался, а я — Марутов по тревоге поднимать да за ваджру хвататься!
— Мои парни, ясно дело, следом увязались, — продолжает Десятиглавец, мало интересуясь душевными терзаниями Индры. — Выбрались мы на пути сиддхов, у кого дорогу ни спросим — все от нас шарахаются. Хорошо, я колесницу твою заметил и вот этого. — Ра-вана кивнул на моего суту. — Мы к нему, а он от нас! Ну, тут я и смекнул, куда он своих кляч погонит… Пришлось поднажать, чтоб из виду не упустить. Так и добрались, — заканчивает рассказ царь ракшасов.
И устало вздыхает полной грудью.
Тем временем Словоблуд с сыном, хлопотавшие над Опекуном, наконец поднимаются с земли.
— Ну, что с ним?! — выдыхаем мы с Раваной в один голос. — Жив?
Брови Словоблуда изумленно ползут вверх. Не иначе на лысину забраться решили.
— С каких это пор суры умирают, Владыка? Он без сознания. Хорошо бы привести его в чувство… амриты чашечку… Мы попробуем, но лучше послать за Ашви-нами-целителями или за лекарем Дханвой.
— А заодно белого Айравату привести, — хмыкаю я, облегченно вздыхая. — Этот когда трубит — мертвые встают!
— Могу я крикнуть, — тут же вносит предложение верный Матали. — Ты же знаешь. Владыка, с моим даром…
— Если ты крикнешь, Опекун попросту оглохнет. Да и мы с ним заодно, — остудил я своего суту. — Уж лучше пусть Айравата постарается. Зря мы, что ли, слоника из океана мутовкой вытряхивали? А ты, Матали, гони к казармам: пусть кто-нибудь из дружины едет искать Ашвинов, другого пошли за Дханвой, и еще кого-нибудь, чтоб привел слона. Мы же, в свою очередь…
— Здорово! — Мне на плечо бухается когтистая лапа, прерывая речь.
Я оборачиваюсь и чуть не лобызаю в клюв гарудо-образного ракшаса, который препирался со мной еще в Вайкунтхе.
— Ну, ты даешь! — восторгается клювастый. — Наш пострел везде поспел! Слушай, ты не знаешь, где тут Индра? Всю жизнь мечтал хоть одним глазком на него взглянуть — так, может, после смерти доведется?
Ну конечно! Спутники Раваны к нашим разговорам не прислушивались, глазея все это время по сторонам, и вот теперь клювастый узнал во мне знакомца.
— Гляди, — благодушно разрешаю я, выпячивая грудь.
В ответ ракшас заходится хохочущим клекотом, отчего еще больше начинает напоминать Гаруду
— Ну, шутник! Ну, зубоскал! Что мне на тебя лыбиться? Мне Индру подавай!
— Это Индра, богохульник… — шепчет ему Словоблуд, делая страшное лицо.
— Врешь, старый хрыч! — В голосе клювастого прорезается некоторое сомнение. — Он мне сам говорил: ракшас, дескать, потомственный… разве что булки любит…
Равана, усмехнувшись, приходит мне на помощь:
— Владыка, где прикажешь разместить моих подчиненных?
Клювастый меняется в лице (если только его рожу можно назвать "лицом"!) и оторопело бормочет:
— Так ты и взаправду… тово… Владыка Индра? Ну, суры-асуры, угораздило влипнуть…
Однако бухаться на колени он и не думает. В общем, правильно, потому что только коленопреклоненных ракшасов, возносящих хвалу Громовержцу, мне сейчас и не хватало!
— Матали, — окликаю я моего суту, готового умчаться в любой момент, — проводи этих достойных ракшасов в казарменную кухню. И пусть их там накормят до отвала. Молока не давать! Козлятину пусть жарят или еще чего… Скажешь: я лично велел!
Восторженный галдеж оглашает окрестности, а клювастый нахал бухается-таки на колени.
— Владыка! Истинно, Владыка Индра! Верую! Всем сердцем!
— Да иди уже, иди! — отмахиваюсь я от уверовавшего ракшаса, однако тот не отстает. — Иди, говорю, а то все без тебя съедят!
И клювастый вприпрыжку уносится догонять колесницу со товарищи.
Я смотрю ему вслед и думаю о том, как мало нужно для счастья отдельным существам.
А мне что, много надо?!
Время идет, я стою, и втайне мне хочется, чтобы так оно продолжалось всегда: тишина, бессмысленный покой, заботы ждут, пока Индра соизволит обратить на них внимание…
Время идет.
— Шевелится, что ли? — бормочет за моей спиной Равана, разглядывая тело Опекуна.
И почти сразу выясняется, что не перевелись еще в Первом Мире Громовержцы.
Небо в очередной раз разверзается (ну что это за путь сиддхов такой, с которого все прямо на голову валятся?!), и из прорехи с оглушительным клекотом рушится Лучший из пернатых!
Разумеется, первое, что замечает Проглот: над бесчувственным Опекуном Мира склонился Равана. Вот-вот проклятый неблагодарный ракшас свернет шею обожаемому господину! И орел наш немедленно кидается на защиту Опекуна, всем телом отшвыривая Деся-тиглавца в сторону.
Будучи оскорблен в лучших чувствах и совершенно озверев от грубого обращения, Равана мигом вскакивает на ноги. После чего, полностью оправдывая свое прозвище, с утробным ревом прыгает к Гаруде, опуская на шею Лучшего из пернатых кулак-кувалду.
Ласка царя ракшасов вынуждает Гаруду затрясти головой и опасно накрениться, птицебог сипло каркает, а затем вперевалочку начинает обходить врага по кругу.
"Мертвецким колом".
Равана ждет, нехорошо скалясь в ухмылке.
Под деревом умильно хихикает Жаворонок, потирая ручки, — зрелище приводит достойного мудреца в восторг. Со стороны казарм раздаются вопли, они быстро приближаются, и, обернувшись, я вижу бегущих обратно ракшасов. Часть из них на бегу дожевывает куски парного мяса. Равана тоже отвлекается — и Лучший из пернатых вихрем налетает на Десятиглавца, стараясь ударом клюва раскроить врагу последний оставшийся у Раваны череп. Спасает Десятиглавца чудо. Белое такое чудо, похожее на ствол дерева шала, очищенный от коры, — оно хлестко падает на спину Про-глота в самый неподходящий момент! Птицебог приседает, разом став слаб в коленках, крякает беременной уткой…