Сет из Хада
Шрифт:
Сет так и не обернулся – мог и вправду не совладать с нервами, и спалить зарвавшегося «обращенного». Граф не принадлежал к числу тех, кто ратовал за полное отстранение «обращенных» от всех дел – больше того, он считал, что без них Хад очень быстро превратится в «помойку» и прямом, и в переносном смысле, но Саван Мертвецов это отдельная тема. Сет мог поклясться, что при жизни Мертвецов был воплощением кого-то очень влиятельного. Кого-то, кого Сет, скорее всего, знал и, возможно, очень даже неплохо. Например, того же директора Саргатанаса. Иначе, как объяснить его нежное покровительство этого неприятного типа? Не зря же директор пару раз, самолично
Это было понятно – Мертвецов, или как там его звали в другом мире, «послужил на славу», добавив своему хозяину еще пару сотен лет жизни, а хозяин, кто бы он ни был, помогал ему в этом мире, куда тот попал, каким-то чудом минуя обязательное для всех Чистилище. От оправданности такого рода сотрудничества всегда отдавало превышением служебных полномочий, с чем Сет боролся, как мог. Директор Саргатанас был ему, конечно, не по зубам но, зная принципиальность Сета, даже он старался не афишировать свои не вполне законные действия.
Сет вдруг подумал, что еще неизвестно, как повел бы себя сам, воспользуйся он правом иметь «воплощения» в том мире. Может, также помогал бы ему здесь всячески, а может…. Впрочем, думать было не о чем – за всю жизнь Сет лишь однажды согласился на такое, после чего навсегда зарекся это делать…
Прежде чем явиться пред грозные очи всесильного директора (правда, очей было всего одно – потеря другого была окутана плотной завесой тайны), Сету хотел проверить, как обстоят дела в родном отделе. В последнее время число совершаемых в городе грехов значительно возросло, и он вполне резонно полагал, что за время его отсутствия лучше не стало. К тому же участившиеся землетрясения вызывали настоящую панику у населения, и совсем не способствовали улучшению настроений в городе. Хорошо, не было жертв – старые, крепкие здания Хада пока еще выдерживали тряску, но даже слепой мог заметить, что с каждым разом сила подземных толчков становилась все ощутимей, и уже раздавались голоса с требованием к правительству принять решительные меры. Это было нелепо – что мог сделать премьер со всем своим кабинетом против стихийного явления? Многие всерьез полагали, что именно премьер-министр Люцифуг Рофокал ответственен за все, что происходит в древнем городе. А раз так, ему и думать, как это прекратить…
Отдел Сета находился в самом начале шестого круга. Погруженный в раздумья, граф даже не заметил, как оказался у знакомой двери, возле которой теснилось несколько тысяч смиренно ожидающих своей участи душ. Лишь единицам из них посчастливится стать «обращенными», и продолжить жизнь в новом качестве. Всех остальных ждали долгие, унылые века бесконечного, а зачастую и безнадежного ожидания.
Взглянув на трепещущие души, Сет прошептал короткое заклинание, и сделал шаг вперед – дверь отворилась, открывая ожидаемую картину безделья.
Секретарь Эмма Разлагаева кокетливо улыбалась флиртующему с ней младшему следователю Черепкову, а в углу приемной жались друг к другу еще несколько тысяч перепуганных душ. Увидев шефа, Разлагаева мгновенно изменилась в лице и, ткнув в тощую грудь продолжающего фискалить Черепкова, быстро встала.
– Сет Плутонович! Доброй ночи! Как ваше
Она несколько раз сменилась в лице, ожидая справедливого выговора, но Сет молчал, глядя на метнувшегося через приемную Черепкова. Добежав до своего стола, Черепков схватил какие-то бумаги и, повернувшись, наконец, к Сету, выпалил:
– Бесконечно рады приветствовать, шеф!
– Черепков, – Сет прошел на середину приемной и, еще раз взглянув на испуганно жавшиеся друг к другу души, продолжил, – почему они здесь?
Черепков нервно задергался – он боялся не грозного, в общем-то, шефа, понимая, что когда-нибудь большая чаша его долготерпения может переполниться. Понимал, но никаких выводов из этого не делал. Возможно, потому что просто был неспособен на столь сложный мозговой процесс.
– Так, эта, Сет Плутонович, ща оприходуем, грехи перепишем и отправим, эт самое, дальше! – Черепков озабоченно нахмурил лоб, зачем-то посмотрел в бумаги, и добавил, – Как полагается, эт самое!
– Эмма, зайди ко мне, – Сет подошел к двери в свой кабинет и, остановившись, вновь посмотрел на Черепкова, – чтобы через минуту все были отпущены. Им и так…, – помедлив, подыскивая слово, – ждать! Ясно, Черепков?
– Так точно, эт самое, шеф, все ясно! – Вытянувшись в струнку, Черепков поедал начальство белесыми глазами, всем своим видом выражая полную готовность сию же секунду отправить несчастных хоть в Чистилище, хоть в Тартар, хоть во Тьму Внешнюю.
Отвернувшись, Сет провел рукой вдоль двери, мысленно снимая охранное заклинание, и дверь распахнулась, приглашая хозяина в прохладную кабинетную тишину.
Уютный кабинет служил предметом гордости графа. Здесь не было ничего помпезного, как в кабинете директора Саргатанаса но, в то же время помещение не отличалось скупым аскетизмом конуры Мертвецова. Небольшой, искусной резьбы стол, несколько кресел, ряд стеллажей с редкими, ценными книгами, старинные подсвечники с торчащими в них черными свечами, которые он зажигал лишь по праздникам либо уступая просьбам кокетки Прозерпины, любившей неожиданно заскочить к нему, чтобы помурлыкав, выпросить себе какую-нибудь безделушку. Большой камин, где всегда горел огонь, чудесным образом разгорающийся всякий раз, когда Сет входил в кабинет, и стихающий, как только он покидал его…
Сет любил, сидя камина, поразмышлять о расследуемых им грехах. Украшавшие каминную полку фигуры, были выполнены известными мастерами Хада, и изображали сцены давно канувших в зиму ночей, по которым можно было рассказать практически всю историю города. Сам директор, посетив однажды кабинет Сета, возжелал иметь такой же орнамент, и был крайне огорчен, узнав, что полка сделана еще во времена Ушедшего, а изготовивший его мастер погиб в Последней войне.
Увидев, как медленно, словно просыпаясь, взметнулись лепестки огня, Сет улыбнулся – не камин был живым, а огонь – последний подарок отца. Такой же огонь горел и у него дома, такой же горел и на могилах родителей…
Подойдя к столу, Сет открыл верхний ящик, и вынул оттуда коробку с табаком и небольшую трубку. Набив ее, он обернулся к замершей у двери Разлагаевой.
– Эмма, – щелкнув пальцами, что вызвало целый сноп искр, Сет быстро раскурил трубку, – меня не было всего полдюжины ночей, а у вас уже всюду очереди.
– Сет Плутонович…, так их прибывает и прибывает! – Разлагаева попыталась изобразить обиженного в лучших чувствах работника, – уже не знаю, что там такое творится! Может, трясет как у нас, может, что похлеще!