Сетевое окружение
Шрифт:
Только у него была ещё одна черта: Мануэль никогда не врал напропалую. Конечно, про два ряда клавиш он пошутил. Но сама идея очень напоминала странные действия уволенного индийца....
Будка с надписью «Кодика» стояла тут же на краю бульвара. Девица в форменном сине-зелёном вспыхнула дежурной улыбкой. Я выдернул из фотоаппарата карточку памяти и попросил напечатать последние два десятка снимков. Причём не обычным форматом, а двойного размера.
Пока разогревался принтер, форменная девица – видно, просто от скуки – ляпнула что-то насчёт моего заказа. Мол, редко сейчас встретишь
От этой болтовни я слегка остыл. Действительно, чего сорвался? Да и Ги небось злится, что я усвистал непонятно куда.
Но неприятное предчувствие продолжало царапаться внутри. Что там говорил этот копчёный индюк про обновление фотобанка? Обратная связь через новые снимки туристов. Белый дом, Голубая мечеть, Чёрная пагода, Красная площадь… Недокументированные возможности? Да, что-то такое было в его интонациях. И потом, если он просто хотел быть ближе к своему изобретению, зачем всегда смотрел на часы перед тем, как попасть в чужой кадр?!
Через пару минут я получил назад свой чип – и толстый конверт с фотографиями. Не успев расплатиться, разорвал конверт.
Он был на всех снимках. И у подножья Эйфелевой башни, и на втором ярусе. И на набережной Сены, и среди версальских фонтанов. Даже на самом первом снимке – я щёлкнул Ги на фоне аэропорта де Голя – индиец торчал на заднем плане в правом верхнем углу. Маленький случайный прохожий с бутылкой пива. В каждом кадре.
Фотоаппарат я прямо там разбил, об пол сервис-центра. Хотел и охраннику врезать, да Ги меня вовремя увела. Она хоть и маленькая, но умеет так на руках повиснуть, что не хуже наручников-липучек.
Но это ещё не все. Через неделю, на своей прежней работе в парке, я снова его увидел. Десятка два японцев снимались на входе в дом-музей Гауди. Облепили всю лесенку, а фотоаппараты, все два десятка, отдали одному добровольцу, чтоб он каждой камерой по очереди щёлкнул. Я тоже остановился на это чудо поглядеть – мелкий жёлтый японец, весь увешанный «Кодиками». Уж не знаю, есть ли у них в Японии рождественская ёлка, но получилось похоже. Ещё подумалось, что он мог бы сразу с двух рук снимать, как эдакий японский Рэмбо.
А потом я проследил взглядом, что у него попадает в кадр. Индиец с кожей копчёной курицы, с мохнатыми сросшимися бровями, стоял позади японцев, в дверях дома-музея. Белая рубашка светилась в тени.
Естественно, я опять побежал. Да, с моим дурацким коленом. Но в этот раз я точно знал, что он вошёл внутрь, а выход только один!
Ги потом сказала, что он наверное спрятался под кроватью сеньора Гауди. Ещё она сказала, что я просто свихнулся от своей чересчур ответственной фотоработы. И добавила, что возможно, все мозги у меня находились как раз в том колене, которое прострелили.
Но когда она это третье сказала, я взял одну из её кисточек, сломал пополам и бросил через плечо, без комментариев. Больше она про колено никогда не говорила. Очень понятливая.
С ответственной работой я после этого завязал. Осенью и зимой торговал здесь, на Рамбле, картинками, которые
От фотоаппаратов вначале дёргался, потом как-то отпустило. А в апреле даже решил попробовать себя в роли «артиста». Сначала долго наблюдал за этими чудиками. Влезет такой на чемодан, замрёт в позе – и стоит полчаса, живая скульптура. Видок у каждого свой, кому на что фантазии хватило. Один просто балахон марлевый накинет, а другой забабахает страшную маску инопланетянина, да золотой краской покрасится весь, от носа до подошв. И меч джедайский в руках, само собой.
Девицам с хорошими фигурами проще, но это уж кому что досталось. Зато не всякий может долго стоять неподвижно. А мне с моей коленкой как раз самое то – ни бегать, ни ходить не надо.
Да и роль я себе неплохую подобрал, камзольчик и глобус-постамент сразу всё объясняют: тот самый Колумб, собственной персоной. Особенно детишкам нравится – укажешь пальцем на какую-нибудь егозу и замрёшь на четверть часа. Я пока с вами болтал, всего два раза позу сменил, заметили?
Ну а если захотите оригинал этой статуи посмотреть, так просто вниз по Рамбле спуститесь, там он и стоит на набережной, на столбе высоченном. Я вам уже говорил, что это единственная фигура во всём ансамбле с целым указательным пальцем? Ах да, говорил, и про деда тоже.
Нет, сам я достопримечательности теперь не посещаю. Разве что на его, прототипа моего, поглядываю временами. Не специально, а так, когда в трамвае по набережной еду. Но всё равно на лицо стараюсь не глядеть. Ага, только на палец. Мне и этого хватает, неприятное зрелище.
Почему? А вы, когда до него дойдёте, присмотритесь. Слыхали небось, что этот парень Америку открыл? А указывает-то совсем в другую сторону! И палец у него странной формы. Словно и не палец вовсе, а бутылка от пива.
Братья и сёстры
– Не шевелись, я тебя рисую, – шепчет Клара.
От её слов Желток на миг прячется в будильник, но тут же вылезает обратно. И продолжает колыхаться над столом, словно пламя костра.
– Ну и пожалуйста. Тогда нарисую Зелёнку!
Клара поворачивается спиной к Желтку и смотрит в дальний верхний угол палаты, где висит камера. Зелёнка вокруг камеры мерцает очень мерзко.
Нет уж, лучше Желток. На него хотя бы можно смотреть. Поэтому ей и разрешили взять будильник с собой. Она сказала доктору, что Желток – единственный призрак, который её не раздражает. Доктор посоветовал нарисовать его. А папа сказал, что ей надо попробовать с каким-нибудь призраком договориться.
Правда, тот доктор давно уже не приходит. А папа, когда приходил последний раз, велел вообще не рассказывать докторам о призраках. Поэтому, когда к Кларе пришла новая докторица и стала обо всём выспрашивать, Клара сказала ей, что ничего такого уже не видит, наверно хорошие таблетки помогли. И спросила, когда её выпишут.
Докторица посмеялась, но потом сделала противное лицо и сказала, что им надо дальше Клару исследовать. Клара знала, что они подсматривают через камеру, и старалась не показывать, как её достают призраки.