Сети Деллы
Шрифт:
Донне было всего 6 лет, но она помнит, как, затаив дыхание, ждала, что сделает Делла. По словам Донны, Делла постоянно замышляла убийство мамы, и это были не шутки, когда она стояла над спящей матерью с поднятыми ножницами и злобной ухмылкой на лице.
Когда Донна попыталась рассказать Ольге о происшествии с собакой, мама не захотела, чтобы её беспокоили из-за детских мелочей. Она подумала, что Донна выдумывает какую-то чушь, и когда наконец вышла в переулок, чтобы посмотреть на ту собаку, там её не было; там была только дохлая белка, покрытая личинками, и Донну отругали за то, что она
На протяжении всего детства Донна знала, что со старшей сестрой что-то не так. Она ужасно её боялась, но ей так и не удавалось убедить других, что Делла — дьяволица. Делле всегда удавалось замести следы.
Донна не раз наблюдала, как сестра заносит ножницы над головой малышки Шерил, а иногда Делла просто угрожала свернуть малышке шею. Тем не менее это были ранние годы взросления, и Донна всегда прощала её.
По большей части две сестры занимались обычными делами, например, играли в кукол, но потом что-то щёлкало у старшей в голове, и Делла снова начинала пугать Донну, притворяясь другим человеком. Иногда Делла называлась другими именами и говорила другими голосами вплоть до полной смены внешности.
Пока они жили в Норвуд-хаусе, большом старом викторианском особняке с множеством укромных уголков и закоулков, семья Мелло занимала основной этаж и сдавала верхний этаж в аренду для дополнительного заработка. Ольга была мамой-домохозяйкой, Джин работал маляром, они с трудом сводили концы с концами. Это было за несколько дней до рождения Скотта, Никки и Карлы — за несколько дней до того, как Деллу и Донну увезли из дома. По словам Донны, в нежном возрасте 7 лет Делла была совершенно очарована жильцами верхнего этажа, но при этом утверждала, что мужчина, живущий там, был монстром. Донна была уверена, что у него были клыки и острые зубы, и он был способен откусить маленьким девочкам ноги – так ей говорила Делла.
Донна хотела рассказать о монстре маме, но Делла не позволила. По её словам, мама просто рассердится и накажет их. Затем однажды ночью Донна поднялась наверх, чтобы спасти Деллу, и увидела, что у сестры тот страшный мужчина.
Донна признаётся:
— Я потянула её за руку, а мужчина оттолкнул её и схватил меня.
Донна говорит, что это "будто было вчера", и говорит, что Делле, казалось, нравилось всеобщее внимание. Она вспоминает, что мужчина, громко шаркая, вытолкал обеих из комнаты.
— У Деллы глаза стали другого цвета, будто Делла теряла сознание, — вспоминает Донна. — Сначала она просила меня спасти её, а потом стала отбиваться от меня.
Донна считает, что эти ночные визиты ещё некоторое время продолжались, но не помнит всех подробностей, и нет никого, кто мог бы подтвердить её рассказы.
45
— Зови меня Салли, — сказала Делла сестре. Две девочки играли с куклами, и эти слова раздались как гром среди ясного неба. — Меня зовут Салли, и я не отвечу тебе, пока ты не назовешь меня по имени.
— Я не хочу сейчас
— Деллы сейчас здесь нет. Здесь я, и меня зовут Салли.
— Хорошо, Салли.
— Так-то лучше. А теперь пойми, что тебе придется заплатить за то, что рассказала маме о монстре.
— Но я ничего ей не рассказывала.
В 50-е годы, когда Делла росла, Вестерн-Хиллс был типичным американским пригородом — изолированным, очень консервативным и считавшим себя особенным. Здесь каждый гордился тем, где живёт; район был в основном немецким, и здесь было множество семейных предприятий с такими названиями, как "Мясо Васслер" и "У Гумберта". Забудьте о Цинциннати с его перцем чили; тутошние жители больше любили сосиски, говяжью вырезку и пастрами.
Когда Делла ходила в начальную школу Лурдской Богоматери, семью Мелло знали все соседи по простой, обсаженной деревьями улице. Они купили небольшой кирпичный дом на Мунридж-драйв, рядом с общественным бассейном. Это были в основном спокойные времена; тогда поступало сравнительно мало полицейских отчётов, и убийств было совсем немного, хотя и случилось одно ужасное преступление, так и оставшееся нераскрытым — по соседству убили целую семью. Семья Брикка приобрела довольно дурную славу в Вестерн-Хиллз.
Так случилось, что жертвы жили всего в двух шагах от Деллы, и той нравилось пугать Донну их убийством — говорить, что это сделала она; её это дико веселило. Ей нравилось нагонять на сестру страху, особенно когда нужно было заставить Донну держать язык за зубами. Когда они были маленькими, Делле не хотелось, чтобы история о монстре вышла наружу. Донна не должна была никому об этом рассказывать.
Но Донна всё равно была слишком напугана, чтобы говорить о монстре — она боялась, что мать рассердится, поэтому она ничего не сказала об этом Ольге. Ольга и теперь настаивает, что Донна всё придумала, что в Норвуде никогда не было странного жильца, что воспоминания Донны — это смесь сновидений и галлюцинаций. Если бы к её девочкам кто-то приставал по ночам, Ольга уверена, что знала бы об этом.
Тем не менее, Донна вспоминает, что у их квартирантки был парень, который пробирался к ней поздно ночью, и помнит, что очень боялась этого мужчину и спала, накрывшись с головой одеялом, боясь, что появится монстр и унесёт её наверх.
Чем чаще Делла исчезала из комнаты, тем больше Донне хотелось рассказать об этом маме, но Делла угрожала ей, а временами доходило до рукоприкладства. Донна говорит, что по крайней мере однажды Делла пыталась задушить её, чтобы заставить заткнуться. Когда это не сработало, она прибегла к тактике молчания.
— Она не разговаривала со мной три дня, — вспоминает Донна. — Я ходила за ней по пятам, а она полностью игнорировала меня: не играла со мной, не отвечала мне, когда я с ней разговаривала.
Воспоминания Шерил о семье Мелло кажутся настолько разными, что кажется, будто девочки росли в двух совершенно разных мирах.
У Шерил остались воспоминания о походах и хула-хупах, она вспоминает, как девочки носили одинаковые накрахмаленные наряды и ходили в церковь по воскресеньям. Она помнит, как смеялась вместе с сёстрами над строгими правилами матери.