Сети зла
Шрифт:
И, отрезав ломоть вареного кочана, положил на тарелку перед Орландой.
Не был забыт и Ваал. Ему достались плавники и хвостик рыбины, а также пара капустных листиков. Пушистик попробовал было что-то вякнуть, недовольный скудостью угощения, но тут же присмирел, получив от Крикса болезненный Щелчок по носу.
Хорошо хоть, что послушница, поглощенная едой, не заметила этого недружелюбного жеста в отношении своего питомца.
Девушка съела и капусту, и фруктовый десерт, запив это великолепным кофе, и вежливо поблагодарила Пульхерия, который
Посмеиваясь про себя, Пульхерий откланялся, прикинув, что девица эта будет в его постели самое большее через пару дней.
Скромницы частенько только и ждут, чтобы кто-то избавил их от необходимости быть такими. Ха, благочестивая девица! Через полгода будет, как миленькая, плясать кордакс в одних бусах и петь песенки, от которых иной матрос покраснеет…
Орланда не успела встать, как на место, где до этого сидел Пульхерий, плюхнулась ее сестра.
– Уже завела знакомство? – ехидно осведомилась амазонка. – И что же он тебе такое пел?
– Он мне не пел, – удивилась послушница. – Он мало поет, у него труппа рапсодов.
– Ясно, у него труппа рапсодов и рапсодих, – резюмировала Орландина. – Так про что он тебе мозги пудрил?
– Про капусту, – пожала плечами Орланда.
– Про капусту? Он что, козел, что ли?
– Да нет… – солдатские манеры сестры смущали Орланду, – в философском смысле.
– Ах, в фаллософском, – понимающе кивнула сестра.
– И еще он что-то говорил насчет нефритового стебля и ворот пещеры цвета утренней зари… Не знаешь, о чем это он?
Орландина несколько секунд стояла, наморщив лоб и обдумывая, что доморощенный поэт имел в виду. Догадавшись, зло фыркнула.
– Жаль, что меня не было тогда. А как еще раз увидишь его, передай, что если он не оставит тебя в покое, то твоя сестра вырвет его нефритовый стебель с корнем и засунет ему же в пещеру. Только не ту, о которой он тебе говорил, а в ту, которая с противоположной стороны! Да так глубоко, что потом два грузчика не смогут вытащить. Запомнила? Так и передай!
Следующий день Орландина решила посвятить ознакомлению с городом, а Орланда – провести в гостинице и послушать, что говорят люди.
Может, чего-то узнает.
Впрочем, главное они уже знали и так.
В Тартессе намечался большой праздник – Посейдоновы состязания, куда съедутся актеры и певцы едва ли не со всей Империи. Конкурс этот проводился раз в пять лет, и на него допускали только певцов, прославившихся в своих землях. Участникам полагались бесплатная кормежка, а призами для победителей были золотые и серебряные венки, плюс немалое число звонкой монеты. И, конечно, слава.
Состязания должны были начаться через неделю, а пока на улицах и площадях Тартесса приезжие артисты (не из самых именитых) показывали свое искусство толпе.
Орландина остановилась у сооруженной на рыночной
Терзая кифары, дубася в барабаны и завывая, они запели что-то на аллеманском языке. Половину слов она не разобрала, но насколько смогла понять, песня была про шута, который влюбился в королеву. И, сходя с ума от неразделенной любви, решил пошутить напоследок – забраться на самую высокую скалу и с разбегу сигануть вниз. Представив, на что стал похож бедняга, воительница пожала плечами: вряд ли те, кто потом отскабливал шута от камней, сочли его выходку остроумной.
Шестерку сменил длинноволосый и длинноусый парень, вроде откуда-то из Куявии, а может, из Саклавии, в расшитой рубахе до колен. Печальным скрипучим голосом затянул заунывную мелодию. Познаний в языке Орландине хватило, чтобы понять, что певец грустит о том, что любовь отвернула от него свой светлый лик и, соответственно, повернулась к нему задом.
Разочарованная девушка зашла в таверну перекусить, но едва села за столик, как…
– Цо то есть, паненка при оружии?! – с сильным акцентом изрек кто-то прямо ей в ухо.
К ней подсел немолодой седоусый мужик в длинном кафтане, с кривым мечом на поясе.
– Слыхал я про вашу Империю всякие вещи, но чтоб такое…
– Да, при оружии, как видишь, и, кстати, умею с ним обращаться, – сухо бросила Орландина.
– Ну, не обижайся, – широко улыбнулся мужик. – Я ж, наоборот, хвалю. Пан Будря, – представился он, – Лех.
– Пан? – переспросила амазонка.
Вроде бы так звали какого-то древнего бога, который уже лет пятьсот как помер (как установили мудрецы).
– Да, красотка, я пан! – гордо изрек усач. – Не сомневайся!
Орландина пожала плечами. Может, он считает себя потомком этого ахайского божка? Ну да, в конце концов, ему виднее, кто его предки.
– Белинда, амазонка из Сераписа, – представилась в свою очередь именем, под которым она записалась в «Хозяине морей». – А лехи – это кто? – поинтересовалась из простой вежливости.
Что-то про них она слышала, но вот точно припомнить не могла.
– Лехи – это мы! – с не меньшей гордостью сообщил собеседник, всколыхнув тугое пузо. – Мой маеток Большое Дупло, под Ракшавой! Большое Дупло – это название такое, – пояснил он, видя, как недоуменно взлетели вверх брови собеседницы.
– А, в Артании, – сообразила Орландина. – Так бы и говорил, уважаемый, что артаниец.
– Кто артаниец, я? – обиженно переспросил потомок козлоногого бога. – Сказано тебе, паненка, лех я! Если хочешь знать, наш народ древнее этих восточных варваров раза в два! А куявцев – так вообще в три! Нет, пожалуй, цо и в четыре!
Он прихлебнул из кружки.
– Ну и пиво у вас – гадость невозможная!
– Так это ж вино!
– Разве? – поморщился иноземец. – Но я же просил пива… Эй!! – бабахнул он кулаком по столу. – Холоп, живо сюда!