Сетра Лавоуд
Шрифт:
Даро, Пиро, Ибронка и Рёаана были настолько близко, насколько сумел добиться Кааврен. Ибронка и Пиро, уважая чувства Кааврена, не касались друг друга. Ритт стоял рядом с Рёааной, выглядя так, как если бы предпочитал быть где угодно, но только не здесь.
Брадик, Хранитель Колокольчиков, объявил о прибытии Ее Величества. Все немедленно встали, за исключением тех, кто и так стоял, потому что на всех стульев не хватило.
Когда Ее Величество уселась и в помещении настала полная тишина, Зарика объявила о следующих знаках отличия:
Волшебница в Зеленом стала Придворной Волшебницей и специальным советником Ее Величества.
Сетра
Сетра Лавоуд, со своей стороны, не получила ничего, но был отменен запрет на ее пребывание при дворе, и ей были принесены официальные извинения, как от Империи, так и от Дома Феникса. Хотя невозможно было определить, доставила ли хоть какое-то удовольствие Чародейке эта честь (так как избавление от бесчестия можно считать честью), она в ответ глубоко поклонилась, и те, кто знал ее лучше всех — то есть Сетра Младшая и Волшебница в Зеленом — решили, что она была по-настоящему тронута, крайне редкий случай в ее жизни.
Графство Маролана Саутмур было превращено в Герцогство, с включением в него множетства соседних графств и баронств.
Такая щедрость со стороны Ее Величества поразила и привела в восторг Маролана даже больше, чем он ожидал, хотя в первую очередь он подумал о том, как обрадуется Леди Телдра, став сенешалем Герцога. Он очень низко поклонился Императрице и выразил желание как можно быстрее получить возможность умереть, защищая Ее Величество.
Виконт Адриланки, Ибронка, Рёаана и Ритт получили Императорское прощение, хотя Ее Величество и не уточнила, какие именно преступления она им простила. Тем не менее можно сказать, что Пиро, Ибронка и остальные обрели душевный покой.
Следующим Ее Величество призвало Ее Доверительность Герцога Гальстэна, который выступил вперед, одетый в самый скромный костюм, подобающий его званию, и низко поклонился.
— Мой дорогой Гальстэн, я хочу громко и во всеуслышании признаться здесь, перед двором и всеми присутствующими, что, несколько дней назад, я была по отношению к вам чудовищно несправедлива.
Пэл поклонился, сказав, — Ваше Величество не обязано делать подобные заявления; мне вполне достаточно того, что я служил Империи.
— Вы сослужили ей огромную службу, Герцог, и, более того, ваша верность доказана кровью, которую вы пролили на пол этой самой комнаты. — Мы должны заметить, мимоходом, что Ее Величество написала свою речь считая, что церемония будет происходить на крытой террасе и решила не менять ее. В тот момент никто не заметил ошибки, но мы чувствуем необходимым упомянуть о ней, чтобы избежать ненужных вопросов.
— Ваше Величество слишком добро, — сказал Пэл.
— И тем не менее, — сказала Императрица, — случилось так, что, хотя и недолго, доверие между Императрицей и Императорской Его Доверительностью было разрушено. Хотя я и очень сожалею об этом, но такую рану до конца исцелить невозможно. Поэтому я решила, что вы больше не будете занимать этот пост.
Пэл поклонился, не изменив выражения лица; неудовольствие и разочарование остались в глубинах его сердца. Он был способен сделать это по двум причинам: Во первых он всю жизнь приучал себя не проявлять внешне своих эмоций. И, во-вторых, хотя он, конечно, не знал мыслей Ее Величества,
И ему не пришлось ждать долго; она немедленно продолжила, сказав, — Вы доказали свою храбрость, мой друг, а также вашу мудрость, и все ваши дела показывают, что для вас интересы Империи всегда на первом месте. Поэтому я обязана использовать ваши таланты и не могу представить себе ничего другого, чем предложить вам место Первого Министра; на этом посту вы сможете, при помощи ваших советов и ваших талантов, помочь мне заново построить государство, которое нынче расколото и разрушено. Принимаете ли вы мое предложение? Если нет, я смогу найти для вас что-нибудь другое, потому что я откровенно говорю вам, что не разрешу таланту, вроде вашего, пропасть зря, а верности, вроде вашей, остаться невознагражденной.
Как бы многого он не ожидал, и как бы на многое не надеялся, никогда амбициозный Йенди даже не мечтал оказаться так высоко — или, по меньшей мере, так высоко так быстро. Кааврен заметил, с некоторым удовольствием, что Пэл не только затрепетал, но даже не сумел подавить выражение восторженной благодарности, появившееся в его глазах.
Наконец Пэл успокоился и обычным спокойным голосом сказал, — Ваше Величество, я только надеюсь, что смогу быть достойным той чести, которую вы оказали мне, и, даю слово, каждый день и каждый час буду стараться действовать так, чтобы доказать Вашему Величеству, что ей не придется ни на секунду сожалеть об оказанном мне доверии.
— Это все, что я могу просить, — сказала Ее Величество.
Когда Пэл на трепещущих коленях отошел назад, Императрица сказала, — И, наконец, я хочу увидеть Капитана Гвардии Феникса, Кааврена из Кастл Рика, Графа Уайткрест.
Кааврен вышел вперед и почтительно поклонился Ее Величеству, которая первым делом передала ему в собственность скромную, но плодородную долину, по имени которой он был назван, так что титул Маркиза, с которым Айрич обратился к нему много лет назад, стал принадлежать ему в самом официальном смысле; он на самом деле обрадовался этому, но это была радость, смешанная с печалью, так как он не мог не пожалеть о том, что он не в состоянии пошутить над этим вместе с Айричем.
Однако Зарика еще не закончила с раздачей титулов нашему храброму Тиасе. — Лорд Кааврен, или я должна сказать Маркиз, не правда ли, ваш отец не пережил Междуцарствие?
— Да, верно, Ваше Величество. Меня постигла эта беда.
— А ваша мать прожила еще меньше?
— Ваше Величество, мы отнесли мою бедную матушку к Воротам Смерти еще до того, как я стал Императорским Гвардейцем.
— И разве не правда, что за тысячу лет до смерти ваш отец был вынужден продать графство Шеллоубэнкс Империи?
— Увы, Ваше Величество, моя семья никогда не была богатой.
— И я не в состоянии сделать ее богатой, мой друг, но по меньшей мере вы сможете опять носить то имя, которое вам принадлежит согласно традиции; я возвращаю вам как графство Шеллоубэнкс, так и маркизат Кааврен.
— Ваше Величество! — воскликнул Кааврен, вставая на колено и склоняя голову.
— Надеюсь вы обрадованы, мой дорогой Капитан?
— О, Ваше Величество! — только и мог сказать Кааврен, и когда он взглянул на нее, то окружающие увидели на глазах старого солдата слезы, и не все эти слезы, необходимо добавить, были слезами печали.