Севастополь. История. Легенды. Предания

Шигин Владимир Виленович

И пусть не упрекнет меня читатель, но думается мне, что в неповторимости великого гения легендарных черноморских флотоводцев присутствовал еще один элемент, без которого этот гений бы не состоялся. И имя ему — Севастополь. Именно этот город смог раскрыть талант всех четверых, именно во имя его и за него они отдали свои жизни. Судьба была щедра ко всем трем. Она даровала им вечное упокоение в священной севастопольской земле в стенах самого главного из ее мавзолеев.

Если смотреть на Севастополь с высоты птичьего полета, то неизменно ваш взгляд остановится на трех его самых примечательных вершинах: церкви Святого Николая Угодника, что на Братском кладбище Северной стороны, на покрытом зеленью Малаховом кургане и на знаменитой Севастопольской панораме, что венчает собой бывший Четвертый бастион, а ныне Исторический бульвар. Для меня этот своеобразный треугольник всегда был наполнен каким-то особым смыслом. Ведь именно под сенью храма покровителя российских моряков лежат более сорока тысяч защитников города, а по другую сторону бухты высится курган, чье имя давно уже стало нарицательным, созвучным таким понятиям, как доблесть,

честь и мужество… Ну а если войти в звенящий полумрак панорамы, то вашему взору предстанут защитники севастопольских бастионов, такими, какими они были в мгновения своей славы, еще живые, непобежденные и сражающиеся. Непостижимый треугольник символов, объединивший в себе прошлое, настоящее и вечное. Треугольник людских судеб, треугольник величия и святости целого поколения россиян…

Но где бы вы ни были, вы все равно обратите внимание на собор Святого Владимира Крестителя, чей золотой купол парит над всем и вся: напоминая, осеняя и вдохновляя моряков и жителей Севастополя. Знаменитый Владимирский собор — место упокоения великих флотоводцев России, место поклонения их подвигам, место нашей памяти и крепости нашего духа.

Память детства запечатлела собор иным: полуразрушенным и в вечных лесах. Трудно понять, почему власти столь долго тянули с восстановлением этой морской святыни. Сейчас, приезжая в Севастополь, я люблю бывать у Владимирского собора. Здесь всегда испытываешь какой-то особый подъем. Еще бы! Впереди синеет гладью Севастопольская бухта, обрамленная ярусами домов и равелинов, вокруг внизу шумит сам город. И бронзовый Ильич, указующий рукой на Босфор, и бронзовый Ушаков, расправивший свои плечи перед штабом Черноморского флота, словно защищающий его от врагов, и, наконец, галера доблестного Казарского, вот уже более полутора веков плывущая в изначалье Матросского (Мичманского) бульвара, — все это есть лишь достойное обрамление главной святыни города — его Морского собора. Заходя в него, я всегда зажигаю у подножия распятого Христа ровно тринадцать свечей. Ровно тринадцать российских адмиралов легло в свое время под мраморные плиты собора. Тринадцать апостолов было и у Христа. Простое совпадение или неведомая нам закономерность? Но ведь тринадцатый из апостолов Иуда предал своего учителя, а затем, раскаявшись в содеянном, добровольно ушел из жизни. Но ведь и тринадцатый из положенных в соборе адмиралов тоже единожды нарушил клятву и присягу, а затем скоротечной смертью своей искупил невольный грех. Да и как не вспомнить здесь, что именно на севастопольско-херсонесской земле собрались в последний раз оставшиеся в живых апостолы во главе с Андреем Первозванным и братом его Петром, собрались, чтобы именно здесь наметить маршруты своих миссионерских дорог, чтобы всем вместе еще раз вспомнить Спасителя человечества и своего учителя. Да и как не вспомнить тот факт, что последним линейным кораблем парусного Черноморского флота был именно 120-пушечный линкор «Двенадцать апостолов», а командовал им тот, кому суждено было одним из первых лечь под сень Владимирского собора — вице-адмирал Корнилов. И подспудно возникает мысль, что вовсе не случайно апостольские параллели сходятся именно на севастопольской земле, что вовсе не случайно черноморские адмиралы стали, по существу, апостолами этой земли, ибо сражались они за торжество православного дела, против воинствующих и мечтающих о растерзании России иноверцев, ибо пали они в большинстве своем от рук врагов земли русской, ибо до последнего своего вздоха, до своего смертного часа верили в торжество Отечества над врагами. И черная с золотом морская форма сродни черным рясам монахов, и это не просто совпадение — ведь то и другое есть символ отречения от земных благ во имя служения небу и океану, Богу и стихии, величайшему и неведомому. А потому Владимирский собор видится мне как средоточие единства православия и морской службы, которую избрали когда-то все тринадцать, лежащих в этих стенах и отдавших свои жизни за торжество православной веры.

15 июля 1854 года была произведена официальная закладка храма. Город и флот уже пребывали в осаде. В небе чертили свои гибельные траектории начиненные порохом бомбы. Из флотских начальников старшим на закладке присутствовал генерал-адъютант Корнилов. Предчувствовал ли он, что пройдет совсем немного времени, и именно он первым из многих ляжет под холодные плиты этого храма? Освящал будущий собор архиепископ Херсонский и Таврический Иннокентий.

Владимирский собор в Севастополе.

Архиепископ Иннокентий личность в истории Севастополя особая. Именно ему выпала честь стать духовным пастырем защитников севастопольских бастионов, именно он своим словом вселял в их души и сердца веру в правоту своего великого дела, именно он исповедовал и отпевал адмиралов и матросов, офицеров и вчерашних арестантов. В городе русской славы Иннокентий пробыл с первого до последнего дня обороны, перейдя по мосту на Северную сторону с арьергардными партиями. Известен факт, что во время одного из совещаний на Малаховом кургане в штабную землянку, пробив все перекрытия, упала неприятельская бомба. Бывшие там офицеры немедленно бросились на пол. Только архиепископ остался сидеть, как сидел за столом. Глядя на крутящийся и шипящий смертоносный снаряд, он лишь мягко упрекнул лежавших на полу: «Господа, ничего не случится! Я же с вами!» И бомба, внезапно застывшая, так и не взорвалась. Это он, Иннокентий, стоя на развалинах великого города, сказал пророческие слова. Ныне подвиг Иннокентия почти забыт, но когда я смотрю знаменитую панораму Рубо, я уверен, что отпевающий под бомбами павших — это именно он, отец Иннокентий Таврический.

Литургия, молебен с

водосвятием, акафист равноапостольному Владимиру, наконец, закладка камня, освещение будущего собора шли под непрерывным артиллерийским обстрелом. Так в России ни до, ни после не закладывался ни один из храмов. Более пяти часов длилась церемония освящения. Более пяти часов под бомбами и ядрами. Но за все это время ни один из множества присутствующих людей не был даже ранен. Случайность? А может быть, сама севастопольская земля защитила тех, кто в столь страшную годину воздвигал на ней обитель веры, храм, которому было предопределено особое место в истории России. Незабываема была и речь отца Иннокентия, сказанная в тот знаменательный день: «Основание храма сего есть событие не севастопольское токмо, а всероссийское. По какому побуждению созидается он? В память крещения и просвещения верою Христовою великого князя Владимира, то есть почти то же, что в память обращения в христианство земли русской, ибо в лице князя своего крестилась тогда здесь и просветилась верою вся Россия. Давний священный долг всея России перед памятию великого Владимира постройкою храма сего будет уплачен… Кто не знает, что у врагов наших одно из самых задушевных желаний состоит в том, чтобы каким бы то ни было образом отторгнуть здешнюю страну от состава России? Это было бы, по их собственному признанию, верхом их успеха против нас. А мы в это самое время в ответ на их безумную дерзость полагаем ныне здесь основание храму во имя Святаго Владимира. Сим самым, сильнее и внятнее всяких слов, мы говорим врагам нашим: ошибаетесь вы, воображая, что полуостров Таврический составляет для России добычу меча и плод победы: нет, это древнее и родовое достояние наше, это наследие еще святого князя Владимира. Здесь купель нашего крещения, здесь начало нашей священной истории и народных преданий. Уступить после сего страну эту кому бы то ни было — значило бы для России отказаться от купели своего крещения, изменить и памяти Святого Владимира. Возможно ли это? Не унывай, богоспасаемый град Севастополь! Помни, что ты наследник и преемник не Ахтияра мусульманскаго, а православного Херсонеса Таврического. Страна сия — часть России, вставлена в Россию рукой самого Провидения, и нет врага, могущего ее отторгнуть… Если для отражения врагов недостанет земных защитников, явятся небесные: восстанет из гроба или паче сойдет на землю сам витязь Равноапостольный, сойдет и приведет с собою весь сонм священномучеников херсонесских, кои купили сию землю у самого Владыки Вселенныя — не златом и серебром, а слезами и кровию своею…»

Как возвышенно пророчески и как современно звучат ныне его слова… Как же надо было прочувствовать этому человеку всю сокровенную сущность севастопольской земли, чтобы в нескольких предложениях выразить ее прошлое и будущее, оценить великое.

И сразу становится и горько от того, что имя этого безусловно великого человека, имя, которое должно было бы стоять в одном ряду с именами Нахимова, Корнилова и Истомина, сегодня незаслуженно забыто потомками.

В дни первой севастопольской обороны в городе произошло событие, которое сегодня тоже осталось как-то вне памяти потомков, хотя одного его уже было достаточно, чтобы понять всю исключительность Севастополя — как великого православного города. И об этом событии в свое время говорил и писал отец Иннокентий.

Событие это — явление в Севастополе Божией Матери и посещение ею героев обороны. Об этом редчайшем явлении сохранились документальные свидетельства невольного участника этого события архимандрита Свято-Троицкого монастыря, старца Ионы, в правдивости и искренности которого сомневаться не приходится.

И снова вопрос: случайно ли совпадение по времени и на одной земле трех, казалось бы, совершенно различных событий: явления Божией Матери и ее духовная помощь севастопольцам, освящение Владимирского собора — главного храма Священного города — и небывалого в истории человечества сражения за Севастополь, явившего примеры неведомого дотоле массового героизма и самопожертвования?

Нет, разумеется, все далеко не случайно! Первыми под плиты Владимирского собора легла четверка великих морских воителей России: Лазарев, Корнилов, Истомин и Нахимов. Национальные герои нашего Отечества, именно они сделали храм местом поклонения миллионов россиян.

…Если смотреть на Владимирский храм снизу, со стороны моря, оттуда, где и сегодня стоят у своих причалов корабли Черноморского флота, то создается впечатление, что собор парит в небе. Наверно, так оно и есть, ибо небо взяло к себе души тех, кто лег когда-то под мраморные плиты. Сердца же их навечно остались в севастопольской земле.

Для нас, ныне живущих, Владимирский собор — есть прежде всего место преклонения и поклонения, место раздумий о славе Отечества, о нашем прошлом, настоящем и будущем. Ведь совсем не случайно на черном кресте, что венчает могилы Лазарева, Корнилова, Нахимова и Истомина, в лавровом венке значится всего лишь одно слово — «Ника», т. е. победа. Победа духа над плотью. Победа бессмертия над забвением…

Тайны Великой Отечественной

…А он горел, и отступала мгла

От Херсонеса и до равелина.

И тень его пожаров над Берлином

Уже тогда пророчеством легла.

Г. Поженян

Великая Отечественная война пришла в Севастополь в 3 часа 15 минут 22 июня. Еще не прозвучал ни один залп на западной границе, еще не погиб ни один солдат, а Священный город уже встретил врага, и первые жертвы на алтаре Великой Отечественной были его…

История сохранила нам имена первых ее жертв. Фашистская донная мина упала на дом и разнесла его в клочья. В огне взрыва погибли: Александра Белова (бабушка), Варвара Соколова (дочка) и Леночка Соколова (внучка). За долгую и кровопролитную войну еще погибнут миллионы и миллионы, но именно этим трем выпала страшная участь открыть скорбный и бесконечный мартиролог. Запомним же и мы их имена!