Севастополист. Том I
Шрифт:
– Мы должны посмотреть! – сказала Керчь. – Это же корабль, настоящий корабль!
– А это? – Инкерман показал на проход в зеркальной стене. – Да, и вообще у нас миссия – нужно искать лампы.
– Нас никто не торопит, – решил я. – Пойдем смотреть корабль.
Мое решение в компании часто оказывалось решающим, бывало, что после него и спорили, но поступали в итоге так, как говорил я. Это были мои друзья, и я любил их, но принимать решения часто приходилось мне – не знаю, почему уж так сложилось, неопределенность была нормой нашей жизни. Но, возможно, по этой причине я и нравился Фе с Евпаторией. Корабль был огромным и казалось, что он совсем рядом, но идти до него пришлось прилично. Я помню, мы мало говорили друг с другом, все происходившее казалось чем-то
Я рассматривал их, не скрывая удивления – здесь редко можно было встретить похожих друг на друга людей. Не все были одеты пестро, не все выглядели красавцами и красавицами, и, конечно, не все привлекали внимание громким голосом или странным поведением. Но все они были необычны – каждый по-своему, порой я даже не мог объяснить, чем, просто понимал: в Городе я никогда бы не встретил такого человека. Словно та жизнь и эта – исключали друг друга, не могли пересечься ни в чем, даже в самой малости: я не видел Севастополя в лицах этих людей, в их глазах. То и дело проносились белоколесники, как я назвал их про себя. Они отражались в зеркальной стене и тут же исчезали из поля зрения; при этом проносились в обе стороны, но никогда не сталкивались друг с другом – на такой скорости столкновение могло привести к печальным последствиям. Присмотревшись, я заметил, что для их движения вдоль всей зеркальной стены очерчена довольно жирная и яркая белая дорожка. Еще одна, тоньше и тусклее, разделяла направления сторон.
– Ты бы прокатился на этой штуке? – спрашивал я Инкермана.
– О, я бы прокатился на твоем авто! Представь, как здесь было бы круто! Не дорога – мечта! Круче Широкоморки… Вжж, вжжж! – он принялся изображать звук машины, ревущей на высокой скорости.
– Ага, – вяло отозвался я. – Мечтай! Здесь и пешком-то не протолкнешься.
Разглядывая людей, я понял, что большинство из них расслаблены – нервная пара, встретившаяся мне первой, оказалась здесь скорее исключением. Не все слова были мне понятны, но в основном все эти люди обсуждали то, как перемещались или планировали переместиться между разными проходами в зеркальной стене. Похоже, что это было их главным, а может и единственным занятием.
– Простите, простите, – услышал я рядом с собой. – Совсем не смотрит, куда идет.
– Ничего, – улыбнулась Фе. Я увидел, как она гладит по голове совсем маленькую девочку. На нас смотрела женщина в синем платьице с изображением большого, во всю грудь и живот, цветка.
– Еще раз простите, – повторила женщина, схватила девочку и растворилась в людском потоке.
– Да что вы, ничего, – продолжала Фе, не замечая, что говорит это уже мне, а не исчезнувшей женщине.
– Ты заметила, как много здесь маленьких людей? – спросил я.
– В городе каждый думает, – встрял Инкерман. – как решиться на столь ответственный шаг – заделать. А здесь, похоже, не парятся.
Инкерман говорил правду: в городе немного сторонились маленьких людей, спеша отдать их в ласпи. От них еще было сложно ждать помощи по хозяйству, они в основном бегали по дворам, норовили топтать цветы, а при небосмотрах могли кричать или смеяться – что было особенно неприятно. А в ласпях за ними следили пережившие, показывали им картинки, рассказывали, как устроен мир, не упоминая, правда, Башни – в общем, все были при деле. Правда, могли случиться и неприятности – в виде очередей или нехватки мест – вот и сиди с ними потом! – но таковы издержки нашего уклада. Стало даже интересно, а как могли выглядеть ласпи в Башне? Или у местных недалеких не было в них нужды?
– Это прекрасно, маленькие люди, – пожала плечами Фе. Она, похоже, никак не могла отойти от встречи с девочкой. Другое дело – Керчь, замкнутая, она всегда сторонилась
– Большие корабли прекраснее, – звучно сказала она и добавила: – Чем любые люди.
Мы наконец подошли к кораблю и уставились, завороженные, через толстое стекло: гигантская махина возвышалась над несколькими этажами уровня, все, что могли увидеть мы оттуда, где стояли – металлический, выкрашенный красным, борт. Гигантский корабль раскачивался, но упасть – да и вообще, пожалуй, сдвинуться со своего места – ему бы не дали огромные буи, к которым тянулись толстые канаты. Помимо них, корабль был крепко привязан и к специальным огромным столбам, выставленным вдоль проспектов. Похоже, другой функции, кроме поддержки корабля, у столбов не было.
– Ты его так себе представляла? – спросил я у Керчи.
Как мы ни вытягивали шеи, ни прижимались к толстому стеклу, увидеть что-то еще, кроме высоченного борта, не получалось.
– Мы ничего не увидим отсюда, – произнесла она. – Нужно узнать, как подняться наверх.
– Интересно, там есть кто-нибудь? – задумался Инкерман.
– Не вижу трапов, – честно ответил я и снова повернулся к Керчи. – Трапов? Так ведь говорилось в книгах?
– А зачем там кому-то быть? – удивился Инкерман. – Здесь куда-то можно уплыть, что ли?
– Значит, мы будем первыми, – твердо сказала Керчь.
– Ага, – тут же недовольно отреагировала Евпатория. – Вот и плыви отсюда. А я хочу узнать, что там, за зеркалами. Немедленно, – она капризно топнула ногой. – Я хочу, как эти люди. Что мы, хуже их? Им вообще плевать на корабль, ну стоит и стоит…
– Стойте, – прервала Феодосия. – Электроморе!
– Что электроморе? – мы непонимающе уставились на нее.
– Корабль в воде, если вы не заметили.
Она была не права: мы, конечно, заметили – корабль покачивался на волнах, правда, откуда здесь могли оказаться волны, я совершенно не понимал. Видимо, какое-то устройство создавало их искусственно – здесь вообще было много имитации, заметил я. Разлитая вода имитировала море, спрятанные механизмы гнали к кораблю волны, но это не было ни морем, ни волнами. Да и сам корабль – был ли он кораблем? Книги, с которыми были так трепетны наши пожившие, описывали бывшие корабли – те, что существовали в ветхости, те, что шли по реальным волнам настоящего моря. Книги хранили память о них, воссоздавали детали того, что было, и разглядывая их, мы все представляли настоящий корабль. Но здесь все было иначе – пытаясь рассмотреть корабль, наблюдая за равномерными волнами, буями и канатами, слушая, как скрипит, качаясь, эта странная конструкция, я представлял книгу.
Кто-то воссоздал здесь картинку, сделав ее трехмерной, но не оживив. Со всей ясностью я вдруг понял: перед нами все, что угодно, но не настоящий корабль. Но решил промолчать – моя догадка, что и говорить, пугала, она рождала мрачные предположения: а вдруг и все остальное, что мы наблюдали вокруг себя, тоже не настоящее? И люди, главное – люди. Я потряс головой, как будто желая стряхнуть мысль. И увидел прямо перед собой настороженное лицо Фе.
– Эй, ты еще с нами? – спросила она.
– Конечно, – растерянно сказал я и вдруг вспомнил: электроморе. – Но Фе, ты видишь где-то электричество?
– Нельзя исключать, что это море – просто картинка, – до Керчи, кажется, тоже стал доходить смысл происходящего. – По крайней мере, пока я не удостоверюсь в обратном, буду считать так.
– А если картинка, тогда это море – какое? – продолжала Фе. – Электрическое. И это значит, где-то здесь мы должны получить лампы.
– Если ты считаешь, что нам должны выдать лампы на корабле – покажи проход, – сказал я, придав голосу напускной беззаботности.
– Не на корабле, – произнесла Фе тоном строгой пожившей женщины и смерила меня не самым приятным взглядом. Кто знает, может и я иногда говорил глупости? – Корабль может быть подсказкой, что это где-то рядом.