Севастопольский бронепоезд
Шрифт:
Так мы нежданно-негаданно очутились в роли инструкторов. Проводили строевые занятия, учили деревенских парней обращаться с оружием. Командование отряда внимательно следило за ходом учебы. На занятиях часто присутствовали командир и комиссар. А когда «курс наук» был пройден, Бабич сам принял зачеты. Остался доволен и учениками и инструкторами. Между прочим, почин нашего отряда нашел отклик во всем партизанском соединении. Военную учебу с систематическими занятиями и зачетами ввели повсюду.
Вечером свободные от заданий и нарядов партизаны собирались тесным
— Знаешь, твои рассказы о Севастополе большую пользу приносят.
— Да мне уж неудобно становится: расписываю геройские подвиги, а сам в тылу сижу.
— Ничего, потерпи. Скоро дойдет до тебя очередь.
И вот наконец-то мы идем на настоящее дело. В дождливый день наша небольшая группа покинула лагерь в лесу. В вещевом мешке у каждого деревянные ящички — самодельные мины. Ведет нас на задание начальник штаба Репин. Не доходя километров десяти до станции Мышанка, остановились. Распределили обязанности. Со мной пойдут к железнодорожной линии Миша Дутченко, молодой партизан Гриша Басов и совсем юный паренек — проводник.
К насыпи поползли мы с Басовым. Остальные прикрывают нас, засев с пулеметом в кустах.
Немцы близко. Справа и слева от нас метрах в трехстах вражеские доты. Оттуда то и дело строчат пулеметы, взлетают в темное мутное небо осветительные ракеты. Когда мы были уже под насыпью, на ней показались две черные фигуры — патруль. Мы с Басовым забились в канаву. Переждали, пока патруль не исчез в темноте. Теперь пора.
Кажется, не новичок я, столько раз бывал в переплетах. А тут руки и ноги трясутся. Взбираюсь по насыпи. Вдали — слабый рокот. Это поезд. Надо спешить. Сдирая ногти, вырыл углубление между шпалами, закладываю мину, а капсюль никак не ложится на рельс. Вспоминаю наказ командира группы: класть капсюль в стык рельсов.
А шум поезда нарастает…
Ползу по мокрой щебенке, ищу проклятый стык. Вот он. Снова ставлю мину, прилаживаю капсюль, переламываю шнур. Поезд вырывается из-за поворота. Успею ли убежать? Кубарем качусь с насыпи, обдирая о колючки лицо и руки. Ушиб колено. Прихрамывая, бегу. Грохочет поезд. Падаю в какую-то яму, в грязь.
Жду. А взрыва нет. Неправильно заложил мину? Хочу уже встать. И в это время ночь озарилась ослепительной молнией. Ревущий ураган проносится над головой. Грохот, скрежет, скрип…
Теперь надо удирать, пока гитлеровцы сюда не кинулись. Бегу и сам не знаю куда. Тут ударили трассирующими пулеметы из обоих дотов. Это помогло мне сориентироваться. Задержись немцы со стрельбой — наскочил бы прямо на дот. Бегу к лесу. На опушке остановился. Захотелось взглянуть на дело рук своих. Глазам не верю: пылает огненная река, видимо, весь состав был гружен горючим. На фоне пламени мечутся крохотные
Спохватываюсь: а где же Григорий Басов? А остальные? Минут двадцать бродил по опушке. Наконец слышу тихий свист. Спешу на него. Вот и они — Миша, Григорий, проводник. Хорохорятся, а вижу, не меньше меня перетрусили. И глаза прячут: стыдно, что одного меня оставили. Шепотом отчитываю. Не очень сердито: понимаю их состояние, сам ведь тоже чуть голову не потерял с непривычки.
Ладно, говорят, первый блин комом. А поезд все-таки уничтожен. Но главное, пожалуй, в другом: два моряка убедились, что в лесу воевать ничуть не легче, чем в горах под Севастополем. И нечего нос задирать, задаваться своим боевым прошлым. Учиться надо. С азов учиться — и как мины ставить, и как в лесу ориентироваться, и как друг другу по-настоящему помогать.
Когда возвратились в лесную деревню, там уже знали о нашей удаче. Поздравили нас. Мы почувствовали себя равноправными членами партизанской семьи.
Глава XXX. Народные мстители
В июле 1943 года Белорусский штаб партизанского движения приказал Полесскому и Минскому партизанским соединениям организовать в контролируемых ими районах сбор урожая. Урожай выдался хороший, вот и нужно по-хозяйски распорядиться им, чтобы ни пуда зерна, картофеля, овощей не досталось оккупантам.
Наша 100-я бригада, в которую входили отряды имени Буденного, имени Калинина и «За Советскую Родину!», должна была помочь убрать урожай крестьянам Глусского района. Каждый отряд получил свою зону. Наши «подшефные» — жители деревни Бобровичи.
Прежде чем приступить к уборке, следовало очистить район от гитлеровцев и полицаев. А фашисты зарились на хлеб. Они прислали из Бобруйска карательный отряд из 500 солдат с четырьмя орудиями, шестью бронемашинами, минометами. Здесь действовал и полицейский отряд, возглавляемый матерым предателем Макаровым.
Пока основная масса партизан вместе с крестьянами убирала хлеб, часть сил была направлена на борьбу с карателями. Группа из 60 человек под командованием начальника штаба бригады П. Е. Игуменова получила задачу отвлечь на себя гитлеровцев и полицаев, засевших в деревне Залесье. Мы незаметно приблизились к фашистскому гарнизону и открыли огонь. Немцы, заметив, что нас немного, пошли в атаку. Полчаса длился бой. У нас стали иссякать боеприпасы. Игуменов приказал понемногу отходить в лес. Мы с Дутченко с ручными пулеметами шли в арьергарде. Подпускали гитлеровцев поближе, накрывали их огнем, а затем, скрываясь за деревьями, перебирались на новое место. Каратели все дальше углублялись в чащу. Этого и ожидали притаившиеся с другой стороны деревни подразделения, возглавляемые опытными командирами Жигаревым и Павловским. Они ударили с тыла. Среди карателей началась паника. После трехчасового боя гитлеровцы и полицаи отступили, потеряв до двухсот человек ранеными и убитыми.