Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
Он в кровь разбил лоб, когда катился по ступеням до нижней площадки. А Бент даже не извинился и не выразил сочувствия. Вместо этого он внес Джорджа в рапорт, обвиняя в порче по небрежности вещей старшекурсника. Орри настаивал на том, чтобы его друг написал объяснительную, но Джордж отказался.
– Тогда мне придется признать, что я хлопнулся в обморок, как какая-нибудь девица, – сказал он. – Не хочу, чтобы это оказалось в моем личном деле. Но ты не волнуйся, с этим мерзавцем я расквитаюсь. Если не на следующей неделе, то в следующем месяце или в следующем году.
Орри и сам уже начал подумывать о том же.
Утренние
Утром «плебеи» получали задание по математике, а днем – по французскому языку. Вначале группы были собраны в произвольном порядке, но в конце первой недели новых кадетов рассортировали. В математической группе Орри оказался вторым снизу в списке. В группе французского он был в самом низу – среди «бессмертных», как называли таких кадеты.
Занятия по французскому в его отделении вел лейтенант Теофиль де Оремийо, который родился во Франции и был французом от макушки до пят. Он весьма критично относился к произношению и способностям своих учеников, и выставляемые им оценки говорили об этом.
Успехи классов объявлялись раз в неделю на параде. Некоторые кадеты то опускались на нижние строчки в группе французского, то поднимались выше, и только Орри оставался на месте. Это заставило де Оремийо спросить юношу о его семье. Орри был вынужден сказать, что основатель рода Мэйнов был французом.
– Значит, ваши родные наверняка говорят на этом языке?
– Мне очень стыдно признаваться, но никто не говорит. Моя мать может немного читать, а сестрам взяли учителя французского, но это все.
– Боже мой! – воскликнул преподаватель, носясь по комнате. – Чего от меня ждут? Как можно учить варваров? С тем же успехом я мог бы попытаться научить мсье Аттилу расписывать посуду!
После того разговора их отношения стали еще более натянутыми. Как-то в октябре, когда Орри на занятии читал особенно плохо, де Оремийо взорвался:
– Позвольте сказать вам кое-что, мсье Мэйн! Если бы мсье Христос спросил меня: «Мсье де Оремийо, хотите ли вы слушать, как говорит по-французски мсье Мэйн, или хотите отправиться в ад?», я бы Ему сказал: «Я хочу в ад, s’il vous plait, мсье Христос» Садитесь. Садитесь!
На следующий день Орри начал практиковать свой французский чтением вслух. Он делал это, когда оставался в комнате один. Через два дня его застал за этим занятием проныра Бент, который не переставал зорко следить за друзьями. Уроженец Огайо ворвался в комнату и потребовал объяснить, что происходит. Выслушав Орри, капрал фыркнул:
– Вы тут гостей принимаете, сэр. Развлекаетесь?
Орри покраснел:
– Нет, сэр. Посмотрите сами, сэр…
Но капрал уже вышел за дверь. И внес Орри в рапорт за попытку обмануть старшего по званию.
На этот раз Орри написал объяснительную. И после неловкого разговора с капитаном Томасом рапорт Бента был аннулирован. Позже Орри сказали, что, узнав об этом, Бент пришел в бешенство и ругался добрых десять минут.
Осень
В дурную погоду караульная служба превращалась в сущее наказание. Суперинтендант Делафилд по прозвищу Старый Дики имел очень странные представления об экономном хозяйствовании. Например, он не разрешал выписывать новичкам теплые шинели до окончания январских экзаменов. Зачем выдавать кадету дорогую шинель, которую он может увезти с собой, если его отчислят? Поэтому под осенними дождями, а то и снегопадами новоиспеченные кадеты стояли в карауле в одних тонких и невероятно замызганных «дежурных» мундирах, которые всегда имелись в караульной будке и копили на себе грязь и паразитов год за годом.
Джордж по-прежнему не слишком много занимался, но всегда оставался первым или вторым и по математике, и по французскому. Он уже набрал сто десять замечаний, у Орри было девяносто три. И две трети из них обеспечил Бент.
С приближением январских экзаменов постоянное преследование уроженца Огайо поутихло. После отбоя Орри стал пробираться в комнату Тома Джексона, и они вместе занимались при слабом свете углей в камине.
Орри считал Джексона очень способным от природы, но, несмотря на блестящий ум, рутинные занятия в классе давалась виргинцу с большим трудом и каждая заработанная им хорошая отметка стоила ему неимоверных усилий. И все же он был полон решимости добиться успеха, и многие его товарищи уже заметили в нем эту необычную целеустремленность, за которую он даже успел заработать прозвище Генерал.
Правда, иногда Джексон казался Орри слегка тронутым. Он вдруг мог ни с того ни с сего застыть в неподвижной позе и просидеть так целых пять минут, чтобы, как он говорил, его внутренние органы «как следует встали на свои места». Джексон был просто помешан на своем здоровье.
Если Джордж писал домой лишь от случая к случаю, то Орри отправлял письма часто и постоянно, столько же получая в ответ. Однако с приближением декабря даже строчки, написанные его родными, не могли развеять печаль. Орри никогда раньше не встречал Рождество вдали от дома и очень переживал разлуку. Даже Джордж, который редко показывал свои чувства, признался, что сильно скучает по дому. Наконец наступило Рождество, и хотя капеллан провел трогательную и воодушевляющую службу в церкви, а в столовой был накрыт праздничный ужин, большинство кадетов чувствовали себя в этот день одиноко.
Вскоре начался холодный январь. Приближались экзамены, да еще серое небо только добавляло мрачного настроения и без того приунывшим кадетам. Гудзон начал замерзать, но Орри едва ли замечал это. Даже стоя в карауле в снежную вьюгу, он думал лишь о том, как бы не срезаться на экзамене по французскому.
И ему все-таки удалось как-то пережить эту пытку у доски. Когда объявили результаты экзаменов, он вопил от радости, а менее везучие кадеты молча укладывали свои сундуки. Шестнадцать новичков отправились по Кентерберийской дороге. А оставшиеся приняли присягу, подписали заявления о зачислении и получили наконец кадетские шинели.