Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
Как бы то ни было, Орри чувствовал, как изменилась атмосфера на плантации. Это стало заметно уже через несколько дней после начала войны. Объезжая поля с ежедневной проверкой, Орри все чаще слышал, как рабы бормочут одно имя, и, как ему потом показалось, они хотели, чтобы он слышал. Это имя было: Линкум.
Серьезные неприятности грянули вскоре после того, как Мадлен осталась в Монт-Роял. На самом деле назревали они уже давно. В прошлом ноябре Каффи, которому тогда было лет двадцать пять и который еще не получил свою нынешнюю должность
Вторую девочку – хрупкую, болезненную крошку, которую назвали Клариссой в честь матери Орри, – похоронили в этом году третьего мая. Орри узнал об этом, когда они с Мадлен вернулись из двухдневной поездки в Чарльстон, где вовсю процветала бойкая торговля, в ресторанах было полно народу и вообще в городе царило всеобщее ликование после сдачи форта Самтер.
Они возвращались в Монт-Роял в грозу, по прибрежной дороге, размокшей из-за дождя. Приехали уже в темноте, и когда вошли в дом, то увидели, что повсюду горят свечи и газовые лампы, а Кларисса бродит по комнатам с потерянным видом.
– Я уверена: кто-то умер, – заявила она.
Поговорив со слугами, Орри тут же отправился в поселок рабов, который был почти в миле от усадьбы. В беленых домишках горел свет, но вокруг стояла звенящая тишина. Промокнув насквозь, он подошел к дому Каффи и постучал.
Дверь открылась. Молодой раб встретил хозяина угрюмым молчанием, и Орри даже невольно отшатнулся от его мрачного взгляда. В глубине дома слышался женский плач.
– Каффи, я только что узнал о твоей дочери. Я очень сочувствую твоему горю. Можно мне войти?
В это невозможно было поверить, но Каффи отрицательно замотал головой:
– Анна сейчас плохо себя чувствует.
Уже закипая от гнева, Орри не знал, что и подумать: была причина ее недомогания связана с недавней утратой или дело совсем в другом. До него доходили слухи, что Каффи плохо обращается с женой. Сдерживаясь изо всех сил, он сказал:
– И в этом я тебе сочувствую. В любом случае мне хотелось бы выразить…
– Рисса умерла, потому что вас здесь не было, – перебил его раб.
– Что?
– Ни один из этих надутых домашних ниггеров не послал за доктором, а ваша мама не понимала, что мне от нее нужно. Чуть ли не целый час я умолял ее выписать мне пропуск, чтобы самому пойти за доктором, а она только головой качала как безумная. Тогда я на все наплевал и побежал за ним так, без пропуска. Но когда мы сюда пришли, уже было поздно, Рисса умерла. Док лишь посмотрел на нее и сказал – тифозная лихорадка, и сбежал сразу. Мне самому пришлось ее хоронить. Маленькая Рисса. Ушла, как и ее сестричка. Если бы вы были здесь, моя малышка осталась бы жива.
– Черт побери, Каффи, ты не можешь меня винить за…
Каффи захлопнул перед ним дверь. Дождевые капли стекали с крыши над крыльцом. Ночь придвинулась, липкая, полная наблюдающих
Где-то низкий женский голос едва слышно запел псалом. Орри было неприятно делать то, что он должен был сделать, тем более под прицелом невидимых глаз, но он снова постучал в дверь – на этот раз резко.
Никто не ответил. Орри с яростью ударил по двери:
– Каффи, открой!
Дверь поддалась на дюйм. Орри пнул ее заляпанным грязью сапогом. Каффи пришлось отпрыгнуть назад, чтобы его не сбило с ног.
– Послушай меня, – заговорил Орри, – мне действительно очень жаль, что твоя дочь умерла, но я отказываюсь принимать твои обвинения. Да, если бы я был здесь, то выписал бы пропуск сразу же или сам съездил за доктором, но меня не было, и я никак не мог узнать о вашем несчастье. Так что, если не хочешь, чтобы я снял тебя с новой должности, попридержи язык и не смей хлопать передо мной дверью!
И снова молчание заполнило комнату, слышался только стук дождя. Орри положил руку на дверной косяк:
– Ты меня понял?
– Да, сэр.
Два безжизненных слова. В слабом свете лампы Орри увидел полные ненависти глаза Каффи и понял: все его предостережения напрасны. Оставалось лишь надеяться, что раб скоро образумится. Если же нет, его дурной пример может стать толчком для других. Именно поэтому Орри нарочно говорил очень громко, хотя и ощущал неловкость при этом:
– Передай мои соболезнования жене. Спокойной ночи.
Он вышел на крыльцо, чувствуя горечь из-за смерти ребенка, гнев на несправедливые обвинения Каффи и злость на себя за этот спектакль, который он устроил перед невидимыми зрителями. Эта роль была ему неприятна, но он должен был поступить так, чтобы сохранить порядок на плантации. Купер как-то заметил, что хозяева и рабы в равной степени становятся жертвами рабства. В ту отвратительную ночь Орри это понял как никогда.
«И это было началом, – думал он, лежа рядом со спящей Мадлен. – Первая карта, которую выдернули из карточного домика. За ней рассыплются и остальные».
Через четыре дня после стычки в поселке рабов, уже под вечер, жена Каффи пришла в контору. Под одним глазом у нее была большая припухлость, коричневая кожа вокруг почернела. Она робко обратилась к Орри умоляющим голосом:
– Пожалуйста, сэр… продайте меня.
– Анна, ты же здесь родилась. И твои мать и отец тоже. Я понимаю, после смерти Риссы ты…
– Продайте меня, мистер Орри! – перебила она его, хватая за руку и заливаясь слезами. – Я так боюсь Каффи, что мне хочется умереть…
– Он тебя ударил? Уверен, он просто не в себе. Рисса…
– Рисса тут ни при чем. Он всегда меня бил. С тех пор, как мы поженились. Я от вас скрывала, но люди знают. Прошлой ночью он избил меня палкой и кулаками, а потом еще сковородой стукнул…
Он стоял перед этой маленькой хрупкой женщиной во весь свой шестифутовый рост и как будто даже стал выше от гнева.