Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
Одни молодые люди, постаревшие за эти четыре года, до сих пор брели по дорогам Юга, возвращаясь домой, на свою обнищавшую, сожженную и разоренную батальонами завоевателей землю. Другие ехали в поездах, шедших на Север, чтобы долго еще залечивать физические и душевные раны после пребывания в тюрьмах бунтовщиков. Кто-то из конфедератов подался в Мексику, в армию египетского хедива, или на Запад, пытаясь забыть о невидимых страданиях, которые они несли в своих сердцах.
Кузен Орри Чарльз избрал именно третий путь.
Кто-то вышел из этой войны с позором, и главным среди них был Джефф Дэвис, арестованный где-то под Ирвинвиллом,
Джордж зажег одну из своих дорогих кубинских сигар и подошел к окнам, выходившим на Пенсильвания-авеню. Из номера можно было прекрасно наблюдать за парадом, но он получил специальные приглашения на зрительскую трибуну, расположенную прямо напротив президентской. Стараясь не шуметь, он осторожно поднял окно.
Небо очистилось. Джордж наклонился, выпуская наружу сигарный дым, и увидел плакаты с патриотическими лозунгами, висевшие на фасадах трех- и четырехэтажных домов на противоположной стороне улицы. Повсюду траурный креп после убийства Линкольна наконец-то сменился чем-то более ярким.
Алая полоса света над Потомаком обозначила горизонт. Улицу уже начали заполнять кареты и экипажи, всадники и пешеходы. Джордж увидел чернокожую семью – родителей с пятью детьми, – которые быстро шагали по слякотной улице в сторону Президентского парка. Им было что праздновать и кроме окончания войны. Они получили Тринадцатую поправку, навсегда отменившую рабство; штатам осталось лишь ратифицировать ее.
Но почему же несмотря на то, что дождь прекратился и небо быстро прояснялось, несмотря на пестревшие повсюду красно-бело-синие флаги, Джорджа продолжали мучить дурные предчувствия?
Вероятно, причина крылась в его тревоге за Мэйнов и Хазардов, решил он. Эта война безжалостно прошлась по судьбам обеих семей. Его сестра Вирджилия сама порвала все связи с родными, предпочтя им свои экстремистские взгляды. Особенно грустно это было сознавать еще и потому, что жила она сейчас тоже в Вашингтоне, но Джордж понятия не имел, где именно.
А еще его старший брат Стэнли, который благодаря войне неожиданно для самого себя сколотил огромное состояние, но, несмотря на такой успех, а может, даже благодаря ему превратился в горького пьяницу.
У Мэйнов дела обстояли не лучше. Эштон, сестра Орри, пропала где-то на Западе, после того как оказалась замешанной в неудачный заговор с целью свержения правительства Дэвиса самыми крайними мерами. Брат Орри Купер, работавший в Ливерпуле на военно-морское министерство Конфедерации, потерял единственного сына Джуду, когда корабль, на котором они возвращались домой, был потоплен блокадной эскадрой северян у форта Фишер.
И конечно же, он не мог не тревожиться за Мадлен, вдову своего любимого друга. Ей предстояло заново налаживать жизнь на сожженной плантации у берегов Эшли, рядом с Чарльстоном. Джордж дал ей аккредитив на сорок тысяч долларов, выписанный на банк в Лихай-Стейшн, в котором был главным совладельцем. Он ждал, что она попросит еще, ведь первоначальная сумма наверняка ушла на выкуп двух закладных и уплату федеральных налогов, а также на то, чтобы не допустить возможной конфискации собственности агентами министерства финансов, которые уже
Даже в такой ранний час карет и всадников на улице было уже очень много. Наступавший знаменательный день, если верить небу и легкому ветерку, обещал быть погожим. Тогда почему же он никак не мог избавиться от чувства предстоящей беды?
Хазарды быстро позавтракали. Бретт выглядела особенно счастливой и взволнованной, с легкой завистью заметил Джордж. Через несколько недель Билли собирался подать в отставку, после чего молодая пара намеревалась отправиться морем в Сан-Франциско. Они никогда не видели Калифорнию, но рассказы о ее климате и возможностях привлекали их. Билли мечтал открыть собственную строительную фирму. Как и его друг Чарльз Мэйн, с которым они познакомились в Вест-Пойнте, воодушевленные примером Джорджа и Орри, он хотел оказаться подальше от выжженных полей, где американцы убивали американцев.
Супругам нужно было уехать поскорее. Бретт носила их первого ребенка. Об этом Билли по секрету сообщил Джорджу; правила приличия требовали, чтобы о беременности не заговаривали публично, в том числе среди членов семьи. Даже когда приближался срок родов и не заметить живот женщины было уже невозможно, все делали вид, что ничего не происходит. Если появлялся второй ребенок, родители часто говорили первенцу, что малыша принес доктор в большой бутыли. Джордж и Констанция обычно соблюдали большинство светских условностей, даже самых глупых, но историю о бутыли своим детям уж точно никогда не рассказывали.
Примерно в четверть девятого семья заняла места на зрительской трибуне, рядом с репортерами, конгрессменами, членами Верховного суда, старшими офицерами армии и флота. Слева от них Пенсильвания-авеню огибала здание министерства финансов, стоявшее на углу с Пятнадцатой улицей, откуда вел длинный подъем к Капитолию.
В двух кварталах справа от них, за специальными ограждениями, толпились люди, другие высовывались из окон домов, сидели на крышах и ветках деревьев. Напротив зрительской трибуны стоял крытый павильон для команды президента Джонсона, где среди прочих должны были появиться генералы Грант и Шеридан, а также наниматель Стэнли Хазарда военный министр Стэнтон. На фасаде павильона, под крышей, украшенной гирляндами из цветов и вечнозеленых веток, висели плакаты с названиями побед северян: АТЛАНТА и ЭНТИТЕМ, ГЕТТИСБЕРГ и СПОТСИЛЬВЕЙНИ и все остальные.
Без четверти девять президент все еще не прибыл. Новый хозяин Белого дома в эти дни был героем множества слухов и сплетен. Все только и говорили о том, что он начисто лишен чувства такта, что он много пьет и что у него низкое происхождение. Последнее, впрочем, было чистейшей правдой.
Отец будущего президента служил конюхом при гостинице, а после швейцаром в банке в Северной Каролине. Сам же Джонсон – сначала портной, потом сенатор – был самоучкой, однако не обладал способностями, которые помогли Линкольну обратить его крестьянское происхождение к личной выгоде. Джордж встречался с Джонсоном. Президент показался ему резким, самоуверенным человеком с почти религиозным благоговением перед Конституцией. Одно это уже вызывало его разногласия с радикальными республиканцами, которые хотели расширить толкование основного закона, чтобы он соответствовал их взглядам на общество.