Север и Юг. Великая сага. Компиляция. Книги 1-3
Шрифт:
У Джорджа тревожно заныло сердце. Он резко развернулся, отчаянно всматриваясь в полутьму палаты, где тихо постанывали раненые. Мимо быстро прошел санитар, неся в руках судно, источающее омерзительную вонь.
– Сержант Арнесен? – ответил он на вопрос Джорджа. – Он прошлой ночью умер на операционном столе. Почти все умирают, когда за них хирурги берутся.
Безусый солдатик наблюдал за ними рассеянным, затуманенным взглядом. Санитар торопливо ушел. А у Джорджа из головы не выходила одна мысль: «Он ведь так и не назвал мне имена остальных свидетелей».
Несмотря на дурные предчувствия, Джордж снова пошел к капитану Хоктору, чтобы сообщить о неожиданном повороте событий и сказать,
– Вы что, совсем из ума выжили, лейтенант? Все доказательства обстоятельств смерти этого лейтенанта Камминса не более чем слухи, а теперь вы даже не можете предоставить их источник! Сержант мертв, имен его предполагаемых свидетелей вы не знаете… Оставьте это дело!
– Я мог бы сам провести расследование. Попытаться узнать имена…
– Займетесь этим – помощи от меня не ждите. И так уже все зашло далеко. Слишком далеко, на мой взгляд.
Подтекст, скрытый за словами капитана, был очевиден. Рапорт Джорджа, если он не отступится, будет приостановлен, положен под сукно, а возможно, и уничтожен. И все же совесть заставила Джорджа сделать последнюю попытку.
– Сэр, капитан Бент – неуравновешенный человек. Его поступки могут быть не только вредны, но и опасны. Его следует отстранить от…
Хоктор вскочил:
– Я не желаю больше ничего слышать! Даже если в ваших обвинениях есть доля правды, неужели вы всерьез верите, что Бент – единственный плохой офицер или что он худший в армии? Разве вы не слышали об обвинениях, которые предъявлялись этому выскочке Гидеону Пиллоу? Капитан Бент, по крайней мере, выпускник Академии, как и мы с вами и как ваш друг Мэйн. Одному Богу известно, почему вы оба никак не можете постичь этой связи и ответственности, которую она на вас налагает. Но ради вашей же собственной карьеры я надеюсь, что вы с лейтенантом Мэйном очень скоро придете к такому пониманию. Вы свободны.
– Капитан Хоктор…
Лицо Хоктора вспыхнуло.
– Свободны!
Джордж ушел, чувствуя себя униженным.
– Да, неприятный урок, – сказал Орри, когда Джордж в красках описал ему эту сцену. – Академия защищает своих. Нам следовало догадаться еще в первый раз, когда Хоктор открыто намекал на это. – Он вздохнул. – По крайней мере, Бент не узнает, что мы пытались сорвать с него лавры.
– Думаешь, не узнает? Я довел Хоктора до бешенства. Теперь он считает нас опасными. Могу поспорить, что Мясник Бент очень скоро узнает о наших намерениях. Во всех подробностях. Держу пари, Хоктор сам ему расскажет! В конце концов… – Джордж скривился, – Академия защищает своих.
Когда Орри наконец осознал смысл слов друга, он не смог произнести ни слова.
Вскоре после этого Джордж снова писал Констанции. Письмо начиналось так:
Я никогда не чувствовал себя таким измученным, хотя усталость моя, как мне думается, вызвана не только нехваткой сна, но и моим отвращением к этой войне. Смерть, раны, грязь, вечный страх, армия, состоящая из невеж, жалких трусов, дружков политиков и их жертв, потому что всегда есть жертвы, которых другие отправляют на заклание ради своей собственной выгоды, – все это и есть та самая воинская «доблесть», которая когда-то так привлекла моего друга Орри. Когда же он наконец поймет, что эта «доблесть» – не что иное, как тонкий слой позолоты, в отчаянии наносимый на гниль, чтобы скрыть ее? Ради него самого я надеюсь, что прозрение наступит до того, как он окончательно решит посвятить свою жизнь военной службе. Но в последнее время, бесценная моя, я порой чувствую себя слишком усталым даже для того, чтобы тревожиться о судьбе моего лучшего друга.
Единственное, что наполняет мои ночи и дни, поддерживая меня в горькую минуту, – это мысль о нашей будущей встрече, которая
Обстоятельства, о которых я пишу Вам, стали еще более нестерпимыми после моей недавней неудачной попытки добиться справедливости в одном чрезвычайно важном деле. Поверьте мне, я старался как мог, но…
Он вдруг остановился и перечитал написанное. И с отвращением понял, что, выплескивая на Констанцию все эти мрачные мысли, думал только о себе. Не хватало еще взваливать на нее свои заботы. Высечь его за это мало. Он сгреб исписанные листы и смял их. Это было одно из тех писем, написанных в Мексике, которые он так и не отослал.
Глава 12
Над дорогой на Чурубуско просвистел снаряд. Это пристреливались мексиканские канониры в монастыре Сан-Матео. То же самое делали и те, что расположились на укрепленном мосту над рекой Чурубуско, через который дорога вела дальше, в Мехико.
Сжимая левой рукой саблю и правой – пистолет, Орри скорчился в топком кукурузном поле рядом с дорогой. В ожидании очередного залпа он поморщился. В следующее мгновение ударная волна едва не свалила его с ног.
Слева из заболоченной почвы взметнулся столб воды, подняв в воздух стебли кукурузы, окровавленные головы и оторванные конечности. Была середина дня двадцатого августа. Почти три часа Орри находился в гуще сражения и считал, что уже привык к виду смерти. Но гибель целого расчета, накрытого мексиканским снарядом, показала ему, каким он был глупцом. Когда человеческие останки рассыпались по земле, его вырвало.
Едкий дым жег глаза. Орри едва различал сквозь мрак шпили мексиканской столицы и снежную вершину вулкана Попокатепетль. Он поискал глазами знакомые лица среди мятущихся на поле солдат, но никого не узнал.
С дороги донеслись хриплые команды, кто-то пытался перегруппировать дивизию Уорта. Уничтожив гарнизон в Сан-Антонио, она устремилась к Чурубуско, когда сокрушительный огонь из монастыря и с моста согнал ее с дороги в поле.
Чья-то коренастая фигура появилась из дыма, человек стиснул зубы, его лицо было почти неузнаваемым под слоем грязи. Орри диковато захохотал, размахивая руками:
– Джордж! Джордж, сюда!
Джордж, пошатываясь, направился к нему. Рядовые и офицеры бежали мимо, большинство вдоль дороги, но некоторые в другую сторону.
– Я не вижу нашего знамени, – выдохнул Орри.
– А я потерял всех своих людей! – крикнул в ответ Джордж. – Когда начался обстрел, вся дивизия, похоже, перемешалась. Но я видел капитана Смита из Пятого полка, он бежал к дороге, чтобы… Проклятье! Ложись!
Он резко толкнул Орри лицом вперед, прямо в грязь. Орри едва не наглотался вонючей жижи, но зато уцелел под ударом картечного снаряда, когда тысячи смертоносных осколков разлетелись над полем, со свистом проносясь сквозь кукурузные стебли.
Друзья дождались затишья в обстреле, а потом, пригибаясь к земле, бок о бок побежали к дороге. Мушкетный огонь с моста и из монастыря почти ни на минуту не прекращался. По пути Джордж нашел восьмерых своих солдат, все были растеряны и напуганы.
Они выбрались на дорожную насыпь рядом с перекрестком, где стояли дома из необожженного кирпича. Стены были испещрены выбоинами от американских и мексиканских снарядов, на двух домах горели крыши. Отовсюду слышались крики офицеров, пытавшихся собрать отделения или взводы из тех, кто был поблизости. Орри видел незнакомые лица и значки подразделений, которые вообще не должны были здесь находиться.