Север помнит
Шрифт:
Меч взмыл вверх, потом опустился вниз, отрубив мягкую влажную руку Галлина. Пиромант взвизгнул и схватился за окровавленную кисть, а Джейме нагнулся и еле успел подхватить золотой рукой сосуд с диким огнем. Ему было ясно – он не может позволить раненому алхимику сбежать, позвать на помощь, принести еще один сосуд или рассказать всем о том, что он здесь. Галлин поднял искалеченную руку в жалкой попытке защититься от удара. Это ему не помогло. Клинок снова поднялся и опустился. Пиромант опять взвизгнул, яростно дернул ногами и затих.
Под трупом начало расплываться кровавое пятно. Джейме стоял, приходя в себя. Он повернулся,
Лицо обожгла страшная боль, ослепив его. Серсея ударила его зазубренным обломком мрамора. Джейме покачнулся, чувствуя во рту вкус крови. Кувшин выпал из его золотых пальцев, и Серсея схватила его. Прижав его к себе, словно возлюбленного, она побежала прочь, к темной дыре в полу.
У Джейме перед глазами плясали звезды, но он инстинктивно схватился за меч. Серсея уже почти добежала до входа в подземное царство, гораздо более жуткое, чем то, через которое им обоим пришлось пройти. Джейме метнул меч, словно копье.
Серсея вскрикнула и упала – клинок полоснул ее по икрам. Когда она обернулась, ее лицо превратилось в страшную маску, воплощение жгучей ненависти – глаза сверкают, волосы растрепаны, зубы оскалены. Она была похожа на настоящую львицу, слишком дикую, чтобы подпустить к себе человека. Но Джейме было безразлично. Он поднялся с пола, собрал все свои силы и бросился на нее.
Близнецы сошлись в смертельной схватке. Серсея едва успела подняться на колени, как Джейме рухнул на нее. Сосуд с диким огнем откатился в сторону. Он лежал всего в нескольких футах от дерущихся, а брат и сестра отчаянно тянулись к нему, пиная, колотя, кусая друг друга. Как противники они отлично подходили друг другу. Джейме долгие годы обучался воинскому искусству, но Серсея была гораздо сильнее, ведь он здорово сдал от голода, лишений и множества ран. Джейме едва смог одолеть ее, когда она пыталась изнасиловать его в Башне Белого Меча, а теперь на кону было гораздо больше. Ради себя, ради них обоих, ради всего на свете, не зная, чья кровь марает пол, – его, Галлина или Серсеи, - Джейме ударил золотой рукой по ее горлу, потом снова, и еще раз…
Серсея брыкалась, давясь и хрипя.
– Джейме, - прорыдала она. – Джейме, хватит. Прости. Ты прав. Прости. Прости. Прошу тебя. Пожалуйста. Прошу.
Тяжело дыша, Джейме ослабил хватку, позволив Серсее судорожно вздохнуть. Он не поднялся с нее, чтобы она не попыталась вновь схватить сосуд. Он слышал, как она плачет, и в его душу закралась надежда, что, может быть, ее слова искренни. Может быть, их любви, которая некогда превратила весь мир в пепел, будет достаточно, чтобы изменить ее, спасти ее, спасти их обоих. Ты будешь спать, моя любовь, в постели пуховой, ходить в шелках и кружевах, короне золотой.
– Джейме… - Она потянулась к нему. – Милый, милый мой… Прости меня, прости. За все это, за тебя… возьми меня за руку, пойдем… пойдем, давай уйдем отсюда… давай сделаем, как ты хочешь… давай убежим. Убежим и будем счастливы. Наконец-то. Через столько лет.
Джейме поколебался. Он так хотел потянуться к ней в ответ. Это же Серсея, Серсея, величайшая любовь и величайшее безумство всей его жизни. Но она протягивала к нему левую руку и, хотя она так горько всхлипывала, он не увидел ни капли…
Он отшатнулся, но недостаточно быстро. Рваный, полузаживший шрам на груди, там, где Лим Желтый Плащ достал его мечом во время поединка, пронзила острая боль, когда Серсея воткнула
Серсея попыталась схватить кинжал, чтобы вновь ударить его. Джейме крепче сжал ее горло. Ее лицо расплывалось за пеленой соленых слез. Его преследовали ее слова: «А вот мы, Ланнистеры, с самого рождения разобщены. Это просто медленное умирание, мы все время ускользаем друг от друга во тьме». Они все время убивают друг друга. Тирион убил мать, отца и, возможно, Джоффри, а он, Джейме, убил Тириона, пусть не его тело, так душу, когда рассказал ему правду про Тишу. А теперь Серсея, Серсея убила его…
Она все еще отчаянно, судорожно сопротивлялась. С ее губ слетело слово, которое он не понял:
– Валонкар, - выдохнула она. – Это ты. Это… был… ты.
Джейме не ответил. Он просто не мог ничего сказать, он не мог ни о чем думать. Он все сжимал, сдавливал горло Серсеи. Наконец ее дыхание перешло в зловещий свист, руки взметнулись, словно крылья бабочки. Они оба задергались в смертельном объятии, в жуткой пародии на акт любви. Серсея задыхалась, Джейме истекал кровью. Казалось, миновали тысячи лет, оглашенные звоном, криком, грохотом, эхом разносящимися сквозь пустоту, сквозь явь и морок, пронизывающими каждый день, каждую ночь. Наконец Джейме понял, что Серсея мертва.
Клянусь тебя всю жизнь мою лелеять и беречь,
И защитит от всех врагов тебя мой верный меч.
Джейме с трудом разжал онемевшие пальцы. Зеленые глаза Серсеи обвиняюще смотрели на него. Этот взгляд будет преследовать его вечно. Ее грудь больше не вздымалась. Кинжал валялся на полу. Так и есть. Она мертва. Он убил ее. Серсея. Джейме не мыслил своей жизни без нее. Мы вместе вошли в этот мир и должны вместе покинуть его. Наконец он сделал это. Серсея долгие годы медленно скатывалась в пропасть безумия, а он наконец докатился до того, что стал настоящим чудовищем. Он выполнил свое предназначение. Убил ее. Убил их. Я убил короля. Я убил королеву. Цареубийца. Убийца. Убийца.
Джейме встал. Голова кружилась. И не удивительно; из-за ран, нанесенных воинами Тарли и Серсеей, он потерял столько крови, что вся рубашка стала мокрой и красной. Алый цвет Ланнистеров. Джейме с трудом сдержал смех. Наверное, он тоже сошел с ума. Он сделал шаг. Куда теперь? Обратно, в подземелье, рассказать Томмену, что он только что убил его мать? Нет, нужно вернуться. В Красный замок. Его уже ищут, а он вернется сам.
Мучительно хромая, выкашливая сгустки крови, пятная кровью каменный пол, Джейме побрел через пустое гулкое разоренное Драконье Логово, оставив позади безжизненные тела Галлина и Серсеи. Сосуд с диким огнем валялся на полу, так и не попав к своим собратьям, томящимся в подвалах. Джейме решил, что не стоит брать его с собой. Почему бы тебе просто не лечь в темном углу в ожидании смерти? Неужели после стольких испытаний ты все еще боишься умереть?