Север
Шрифт:
В итоге ушли далеко. Нанасу даже показалось, что они оказались ближе к Зашейку, нежели к станции. Однако начальник гарнизона не учел одного: на таком расстоянии, да еще из-под земли, рация попросту «не добивала» до установки. Правда, поняли это не сразу. Поскольку собаки ответить все равно не могли, когда Ярчук скомандовал в микрофон: «Мы готовы. Давайте!», то все приготовились к удару ментальной волны. А его не последовало. Сначала подумали, что опыт не удался, и участники эксперимента всерьез приуныли. Первым, как ни странно, догадался, в чем дело, бывший варвар Гор.
— А
— С чего бы это? — недовольно проворчал начальник гарнизона. — Я же дал им команду.
— Так вдруг команда до них не дошла? Мы вон как далеко ушли, да и туннель радиоволну экранирует… А еще ведь само здание станции — установка-то эвон где, считай, в самом центре!
С логикой Гора Ярчук согласился и скомандовал возвращаться. Повторные приказы собакам по рации он решил отдавать через каждые сто шагов.
Отшагав первую сотню, Олег Борисович вновь включил рацию, но успеха это снова не принесло. Не повезло и во второй, и в третий раз. Все опять приуныли, решив, что дело все-таки не в рации, а в самой установке. Или в собаках, что, в общем-то, в данной ситуации мало отличалось одно от другого.
— Идем назад, — со вздохом выдавил начальник гарнизона, хотя они и так уже именно это и делали.
— Вы рацию все равно иногда включайте, — с мольбой в голосе попросил упавший духом Нанас. — А вдруг!..
— Да включать-то я буду, мне не тяжело, — мрачно ответил Ярчук. — Только… — Он махнул рукой, но через очередные сто шагов, поднес к губам микрофон: — Начинайте, мы готовы!..
Снова ничего не произошло. Остановившиеся на пару-тройку секунд люди, выжидательно уставившиеся на рацию в руке начальника гарнизона, снова двинулись в путь. И вдруг Нанас, почувствовавший было, что на глаза накатываются слезы от непередаваемой досады и от рухнувших в одночасье надежд, понял, что не может идти дальше. Точнее — боится это делать. Его охватил такой ужас, что саам даже вскрикнул. А потом, не замечая, что замер на месте не только он, поскольку вообще уже не замечал никого и ничего вокруг, юноша круто развернулся и ринулся бежать в тускло освещенный зев туннеля, оглашая его скулящими подвываниями.
Что именно он тогда чувствовал, что примерещилось ему в наведенном бреду, Нанас потом с точностью вспомнить не мог. Осталось лишь воспоминание об охватившем его беспредельном ужасе, гнавшем прочь от станции по туннелю. Противиться этому ужасу было совершенно невозможно, как нельзя остановить снежную бурю ладонями. И невозможно в это время было думать о чем-то другом — страх заполнил собой мозг, вытеснив оттуда все прочие мысли.
Как оказалось, то же самое чувствовали и остальные; даже суровый начальник гарнизона ничего не смог поделать с завладевшим его разумом страхом и удирал от его источника наравне со всеми. Потом Ярчук откровенно стыдился минутной слабости и потребовал, чтобы «участники эксперимента» сохранили «являющиеся совершенно секретными» сведения в строжайшей тайне.
После того как собаки прекратили наводить морок, ужас, гнавший Нанаса
Единственным радостным чувством, несмело пробивающимся из глубин затуманенного гнетущими остатками былого ужаса сознания, было то, что все у них получилось. Опыт удался, да еще как! Стало совершенно ясно, что варварам теперь и близко не подойти к станции, а это значило, что оттуда можно смело выводить многочисленную, хорошо вооруженную охрану для укрепления сил защиты городских периметров.
Впрочем, насчет «и близко не подойти» Киркин, пока группа возвращалась (а убежать за две минуты они успели прилично), высказал совершенно противоположную идею:
— Хорошо бы как-то заманить варваров поближе к КАЭС… Пусть бы они подошли к самой стене, а то и за нее перелезли. Желательно, чтобы вообще все возле станции скучковались. А потом — раз! — и включить установку. Представляете?.. Да половина тут же, на месте, от страха и окочурится! Мы, вон, знали, чего ждать, отошли далеко — и то… Ну, пусть даже и не окочурятся они массово, но уж крышу-то снесет многим точно. А остальным тоже будет не до битв с эдакого-то «похмелья». И пощелкаем мы их, что называется, «тепленькими», как орешки.
— Неплохая идея, — согласился Ярчук. — Надо будет продумать возможность ее реализации. Но даже если не получится так, то все равно мы теперь этих гадов раздавим!
Когда туннель наконец кончился и пошатывающиеся от усталости и пережитого люди выбрались под расцвеченное зеленым и розовым небо, ни у кого уже не было ни малейшего желания любоваться на красоты северного сияния. И уж тем более, совсем не хотелось тащиться через половину станции к собакам, хотя наметить с ними дальнейшие действия было необходимо.
— А давайте их сюда позовем! — предложил Нанас.
— Как? — поморщился Ярчук. Он изо всех сил старался не показывать усталость, но получалось это плохо. — С такого расстояния «не докричишься». Я уже пробовал… — сознался он.
— А рация?.. — мотнул подбородком на пояс начальника гарнизона юноша.
Ярчук хлопнул себя ладонью по лбу и тут же схватился за рацию.
— Опыт удался! — прокричал он в микрофон. — Ждем вас у входа в туннель!
К Нанасу подошла Надя, прижалась к его боку и обняла за талию.
— Какие молодцы наши собачки, правда? Особенно Сейд. Я так соскучилась по нему, а поговорить никак не удается.
— Поговоришь, — обнял в ответ здоровой рукой девушку саам. — Обязательно поговоришь, когда все кончится. Да он и сам наверняка этого захочет. Вряд ли убежит, не попрощавшись.
— Убежит?.. — грустно выдохнула Надя, и хоть вопрос ее, в общем-то, не требовал ответа, Нанас сказал:
— Конечно убежит. Его дом теперь там. И семья… Да, ты же еще не знаешь — у них со Снежкой будут щенки.