Севера. Часть 2
Шрифт:
Вообще-то, если все трое ворогов были наверху в тот самый момент, когда жахнуло, то вряд ли от них что-то уцелело. Скорее всего, теперь их отыскать можно только по частям, но береженого бог бережет, заветы пресловутой монашки стоит уважать.
На душе чуть полегчало. Достать бы лейтенанта, пусть переломанного, но живого, и можно сказать, что их миссия увенчалась успехом. Бородулин вздохнул и продолжил путь.
– Первый, ответь второму
В гарнитуре почти шептали.
– Здесь Первый.
– Наблюдаем на юго-восток следы снегоходов.
– Понял, заворачиваю. Ждите. Будьте предельно внимательны и осторожны.
Следы – это хорошо. Теперь по следам снегоходы найти нетрудно. Вот только мало-мальски
Бородулин подкрадывался по шажку, осторожно. Замирал после каждого шага, смотрел, слушал. В какой-то момент ощутил: дальше так нельзя. Он лег и двинулся дальше ползком, так же потихоньку, замирая после каждого движения. Наконец, увидел. Снегоходы, выкрашенные белым, стояли на другом конце поляны. Все три штуки, с прицепленными к ним гружеными санями, укрытыми маскировочной сеткой. И рядом со снегоходами из-под простыней торчали две морды. «Ну, сукины дети!» - выругался про себя Андрей. – «Вот же заразы, вплотную подлезли! Ну я им выдам по первое число, пусть только живыми останутся. Ладно, эти нашлись. А где ж вороги поганые? Поди, зарылись в снег, и хрен их обнаружишь сейчас. Ладно, надо обозначиться этим оболтусам.» Он щелкнул кнопкой рации. Через секунду услышал в гарнитуре ответный щелчок.
Полдела было сделано, оставалось порешить пришлецов. Понятно, что они где-то неподалеку. Но где? Как выкурить этих крокодилов? Пальнешь наугад – и тут же нарвешься на встречную очередь. И что, с того, что буржуины вскорости после этого помрут? Тебе-то уже это будет до лампочки. Гранату кинуть? Так у него нет, а ту, что с турка сняли, Черемисин забрал. Остается лежать, надеяться, что у двух нехороших людей выйдет время ожидания, и они двинут либо к башне, либо домой. Тут их и можно будет подстрелить. Щелкнул пацанам условленным щелчком – мол, ждать.
Полчаса прошло, час – никто не шелохнулся. Вокруг лес живет своей жизнью. Где-то ветка треснет, где-то дятел долбится, какие-то пичужки чирикают, а наверху, высоко, ветер шумит, вершины сосен раскачивает. А тут, внизу, ни ветерка. Но все ж таки, не май месяц, тело потихоньку подмерзает, руки подстывают. Не дай боже, сейчас стрелять придется, а на курок-то и не нажать будет, палец не согнется. А то, еще хуже, дернется, и первым выстрелом промажет. Вот тогда – все, туши свет.
Ветер наверху усилился, задул порывами, раскачал сверх обычного верхушки деревьев. На той стороне поляны упал с веток снег. Упал, рассыпался в полете, припорошил наст.
– Кар-р-р! – раздалось где-то над головой.
Вот же зараза! Ворона будто специально внимание привлекает. Опа-на! В десяти метрах впереди шевельнулся снежный бугорок и поднялся камуфлированный белый шлем с зеркальными очками на верхние полморды. А нижние полморды закрывает такой же белый подшлемник, весь заросший куржаком. Андрей вжался в снег – не дай Бог заметит супостат. На десяти метрах немецкий автоматик куда как сподручнее.
– Кар-р-р! – снова раздалось сверху. И под тяжелое хлопанье крыльев с дерева сорвался здоровенный сугроб и накрыл Андрея точно с головой. Вот, млин! С одной стороны – хорошо, не заметят, а с другой – и он сам теперь выведен из строя. Сколько еще придется лежать прежде, чем можно будет начать проковыривать себе глазок. Опять же, десять метров… пистолетная дистанция! А за пазухой лежит отобранная у пулеметчика «беретта», такая же, как его собственная, оставшаяся где-то
Он осторожно, медленно-медленно, чтобы не ворохнуть нападавший сверху снег, сунул правую руку за пазуху. Патрон в стволе, теперь взвести курок, сразу, под шубой, пряча щелчок. Скинуть флажок предохранителя. И, осторожно вынув оружие, направить его на врага, утвердить по возможности локти. Щелчок гарнитуры – мол, внимание. Ответный щелчок – мол, готовы. А потом все случилось меньше, чем за секунду.
Бах! Бах! Бах! – три выстрела подряд. Ближний только дернулся, и замер. На другой стороне поляны взметнулся снег, и тут же Андрей туда, в середину появившегося белого пятна отстрелял:
Бах! Бах! Бах!
И едва ли не раньше того от снегоходов наперебой:
Тыдыщ! Тыдыщ! Поднявшуюся было фигуру швырнуло обратно, в тот сугроб, откуда она выскочила.
Вставал Бородулин тяжело. Тело затекло, суставы без движения, казалось, примерзли. Пришлось сперва убрать пистолет обратно за пазуху, потом встать на четыре кости, подхватить карабин и только потом подняться и с хрустом и стоном распрямиться во весь рост. За это время молодежь успела подскочить со своей лежки, проконтролировать тела и начать обдирать их по полной программе. И пофиг на кровь и на дырки, уж больно хороша одёжка у натовцев. А так оставишь – звери придут, попортят – пропадет вещь за просто так.
– Третий, ответь первому.
– Третий в канале.
Даже в рации со всеми хрипами и гундосью слышно облегчение в голосе.
– У нас все в порядке, задача выполнена, возвращаемся.
– Понял, ждем.
– Как у вас?
– Нашли лейтенанта, жив, откапываем.
– Добро, конец связи.
Фу-у, обошлось.
– Ну что, пионеры, все собрали? Все уложили? Тогда по коням.
Плохо, когда любимая женщина еще и дежурная поста связи. Бородулин не успел выехать в Форт-Росс, а она уже все знала. И ведь никак это дело не обойти – ей по службе положено. Одно радует – девочка умная, все поймет, хотя без слез не обойдется. Собственно, женских слез уже пролилось немеряно – когда притащили назад, в Баязет, лейтенанта. Вообще говоря, ему тоже повезло. Ничуть не меньше, чем самому Андрею. На него рухнула стена башни, и каким-то чудом несколько балок упали «домиком», закрыв его от остальных камней. Пострадали только ноги, да и то не сильно. Кости не расплющило, не растерло в порошок тоннами камня, а аккуратно сломило в нескольких местах. Пару месяцев на койке, потом столько же на костылях – и будет как новенький. Уже к вечеру из Форта принесся на «москвичке» доктор, сложил все кости, как полагается, проткнул ногу спицами аппарата Елизарова и прописал жесточайший постельный режим.
Пацаны вернулись героями. Им, помимо трофейного короткоствола, выдали в награду двойную наркомовскую норму на каждое лицо. Теперь они шумно праздновали победу, описывая в красках свою героическую борьбу с пришлецами. А Черемисин страдал и глотал слюнки, ибо ему было рекомендовано воздержание от алкоголя, а жена взялась лично проконтролировать соблюдение всех лечебных процедур.
Самому Бородулину лежание в снегу и беготня босиком даром не прошли. Уже к вечеру у него поднялась температура, прорезался кашель, насморк – в общем, все симптомы сильной простуды. Вот только особо залеживаться в постели было нельзя – нужно было возвращаться к поставкам, к делам, к друзьям, к своей женщине.