Севера
Шрифт:
– Мать честная, ведь самая настоящая лесопилка! Что скажете, Станислав Наумович?
– А что тут можно сказать? Мы получили наглядный пример могущества хозяев этого мира. Не сомневаюсь, если бы выбрали винтовки, они сейчас стояли бы в ящиках на плите терминала. Другое дело, что мы сейчас сделали очень серьезный и важный шаг, который, наверняка определит все или, по крайней мере, очень многое в нашем будущем.
Глава 26
Со всеми задержками добрались до поселка уже в сумерках. Но увидели их издалека, и, по всему видать, ждали. Дед Уржумов лично встретил путешественников на полдороги
– Не желаете ли в баньке помыться с дороги? Там пару еще много осталось, на вас двоих как раз хватит.
– Неужто баню поставить успели? – удивился Андрей.
– Успели. А Корнев твой и печь сложил, вчера как раз пробовали. Весь день надысь девки плескались, ну а нынче – наш, мужицкий черед. Ну так что?
– Я бы, Борис Тимофеич, с радостью. Сколько времени нормально не мылся, это ведь даже подумать страшно!
– Да и я присоединюсь, - поддержал Михайленко.
– Тогда скидавайте мешки да ружжа свои, да бегите скоренько. А то девки уж, поди, и стол накрывают, да самовар ставят. Одно плохо – веников нету. И не сезон вязать, да и березы в округе не найти, елки одни.
– Это где ж вы успели самовар надыбать?
– Где взяли, там таперича нету. Бегите до бани, а опосля все подробнейшим образом обскажу.
Вымыться в горячей бане после двух месяцев полупоходного образа жизни – это, конечно, непередаваемое наслаждение. И хотя за окном уже совсем стемнело, а керосинка светила весьма тускло, Бородулин скреб и скреб себя мочалкой, смывая вместе с грязью усталость и все накопившиеся за последние недели тревоги и переживания. А вытершись чистым полотенцем да надев свежее белье, и вовсе почувствовал себя заново родившимся. В таком расслабленном состоянии он и прошел следом за специально посланным пацаном к дому Уржумовых, самому большому зданию в поселке.
В доме было тепло. В новенькой, необмазанной и небеленой еще печи потрескивали дрова, в просторной горнице за большущим накрытым белой скатертью столом плотно сидели люди, оставляя, однако свободными два места. Стол был обильно уставлен кушаньями – всем, что могут дать лес и озеро, да кое-чем из складских запасов. В центре стояло несколько бутылок чего-то крепостью явно не менее сорока градусов. Только вошли Бородулин и Михайленко, как все сидящие за столом оживились, загомонили, но по знаку Уржумова тут же затихли. Водка, а, вернее, какая-то хитрая травяная настойка на ней, заранее была уже разлита по стаканам. Борис Тимофеич, покряхтев, поднялся со своего места и поднял свой стакан.
– Ты, Андрей Владимирович, очень кстати вернулся. Мы тебя, конечно, пораньше ждали, но так даже и лучше вышло. Короче, от всех нас, и тех, кто за столом, и тех, кто не поместился – с днем рождения тебя, товарищ начальник.
Тут снова все разом заговорили, зазвенели, встречаясь друг с другом, стаканы, кто-то хлопнул Андрея по спине, кто-то, обдав легким ароматом духов, чмокнул в щеку и застенчиво хихикнул. А сам Бородулин стоял со стаканом в руке, ощущая себя полным идиотом. Это надо же – забыть о собственном
– Станислав Наумович, признавайтесь, это ваших рук дело? – сообразил, наконец, Андрей.
– Что вы, Андрей Николаевич, я всего лишь рассказал о дате двум-трем людям. А все остальное – это уже их личная инициатива.
Бородулин вздохнул и осушил свой стакан, отдаваясь неизбежному.
Позже, когда все уже было выпито и съедено, за столом осталось лишь несколько человек: сам Бородулин, Михайленко, Уржумов, Корнев, Мелинг, Черемисин и Зоя. На столе стоял ведерный самовар, увенчанный солидных размеров заварником. Две молчаливые женщины споро расставили на столе сласти к чаю и исчезли за дверью. Андрей взял свою кружку, потянул носом. К чаю явно были добавлены малина и шиповник. Он отхлебнул глоточек, вернул кружку на стол и с укоризной спросил, обращаясь сразу ко всем:
– Ну зачем вы все это устроили? В конце концов, посидели бы тихо узким кругом – и ладно. А то ведь даже неудобно – коробчим ведь буквально каждую крошку, а тут развернулись ото всей русской души.
– Зря вы так, Андрей Владимирович, - неожиданно возразил Михайленко. – Во-первых, людям нужны праздники, а то вот уж два месяца, как ничего не было, только работа с утра и до вечера. Во-вторых, поскольку вы – первое лицо анклава, ваши личные праздники автоматически становятся праздниками общими. Ну и, в-третьих, наши общие успехи и достижения есть во многом результат ваших усилий.
– Заместитель твой правильно говорит, - вмешался Уржумов. – А я еще добавлю: не так и много ушло провизии на стол, да и все больше не со складов, а здесь, на месте добытое, так что ущерба обчеству никакого. А пользы – много. Ты хошь - не хошь, а люди тебя над собой по доброй воле главным признали, и уважение свое как могли тебе донесли. А ты цени это, да чем пенять, спасибо скажи, и не нам здесь, а всему честному народу. Ну да полно об этом, сказывай лучше, где был, что делал, поймал ли человека того.
Андрей вздохнул, и принялся рассказывать о результатах поездки. Рассказ затянулся, но все слушали внимательно, а Зоя – та, кажется, и дышать перестала. Наконец, к исходу второй кружки чая, он подошел к финалу:
– Так что утром я людям обо всем объявлю и те, кто хочет, будут готовиться к переезду. Времени осталось немного, еще неделя, может, дней десять – и лед встанет, тогда придется ждать, пока река хорошенько не замерзнет. А там – будем на снегоходе кататься туда-сюда.
– А, может, не стоит торопиться? – спросил Мелинг. – Все-таки здесь уже пообжились.
– Это, конечно, так. Но тут все же тесновато, а там – отдельные комнаты минимум на четыре десятка человек. Только вот баню нужно поставить. И еще: полтора десятка пацанов и девчонок, случись что, обороняться толком не смогут, а крепость сейчас намного важнее всего остального. Да и просто рабочие руки нужны, хоть на ту же лесопилку. К весне досок наготовим, сюда по льду утащим, тогда можно будет и стройку развернуть, каждой семье по дому выстроить. Вот, собственно, у меня и все. Да, вот еще: привез я на тех, кто здесь останется пять дробовиков и патроны к ним. Будет нужно – еще привезу. А вот с винтовками, Егор, надо бы подумать: я хочу часть забрать.