Северка
Шрифт:
Почему я убедил себя, что в новом году приключения кончатся? Кроме того, что отец и Няня ждать долго не смогут, была еще одна зацепка: все предыдущие приключения начинались осенью и заканчивались после нового года.
Как бы протянуть до нового года с деньгами, не обращаясь ни к кому. Прошлый месяц прожил на гречке. Уложился в сто шестьдесят рублей. Килограмм гречки стоит двенадцать рублей, его хватает дня на три, четыре. Плюс бутылка подсолнечного масла за двадцать. Соль я не считаю. Вот, кстати тоже – пришлось купить соль. Впервые за последние лет восемь. Следующий месяц в таком режиме я
Ем четыре раза в день. В промежутках иногда хочется просто что-то пожевать – не варить же все время гречку.
Денег у меня осталось сотни три, а до нового года два месяца. Не хватит. Заложить обручальное кольцо? Это последний резерв. Нужно поискать в лесу рябины, листьев уже нет, значит, травы. Жевали же мы травинки и щавель в пионерлагере. Взял пакеты и ножницы для травы и пошел. Нарвал килограмма три красной рябины, срезал несколько пучков травы и черной рябины немного набрал.
Дома траву пришлось долго перебирать. Когда срезал, казалась вся зеленая, а на деле вышло много сухой. Несколько раз промыл ее и дважды прокипятил. Нет, есть невозможно. Как коровы ее едят? Это не листва, после кипячения трава совершенно не разваривается.
Невозможно прожевать. Мелко порезал и смешал ее с гречкой. Так я поел в ужин, завтрак и обед. Рябину перебрал и отварил порцию.
Попробовал – судорога пробирает, настолько горькая. Сливаю желтую воду, еще раз варю. Теперь чуть лучше. Стал есть черную рябину – начал звонить телефон. Не подхожу. Почти всегда ошибаются. После еды какой-то шум появился в голове. Утром слышу звонки в дверь. За дверью мама плачет и говорит: – Коля, открой мне! Молчу. Ушла. Встал с дивана и еле дошел до кухни – в глазах потемнело. Голову опустил на руки, отсиделся. Наверное, от вчерашней красной рябины.
Днем снова пошел в лес за рябиной. Когда рвал черную, подошел пенсионер и стал спрашивать, что это за ягоды. Я промолчал и отошел в сторону, он опять пристал, я ушел в другое место, где точно никого не бывает. Не прошло десяти минут, идет тетя, стала приставать – какие это ягоды.
Весь день никто не звонил. Начались звонки, когда сел перед телевизором, есть черную рябину. Не подхожу. Снова появился шум в голове. На следующее утро до меня дошло, что боли в печени и головокружение не от красной рябины. А от черной. Как же я сразу не разглядел, ведь не похожа она на черную рябину – у нее зернышки внутри, а у черной рябины – нет.
Вывод такой – лес не спасет, нужно закладывать кольцо. У метро
Кузьминки стоит машина с объявлением – бандиты скупают золото и мобильные. Здесь мне предложили четыреста. Поехал в ломбард в районе проспекта Мира. Заплатили шестьсот пятьдесят.
Рассчитал так, чтобы на новый год осталось рублей 350 – 400. О елке придется забыть, шампанское тоже – слишком велика бутылка для одного, ну и дорого. Вместо шампанского куплю сусло и сделаю квас.
Вместо 'Оливье' – винегрет. Для него не нужно ни колбасы, ни яиц, ни сметаны, все это дорогие продукты. Зеленый горошек можно заменить фасолью (она стоит всего двадцать рублей за килограмм), нужно только как следует разварить. Картошку можно и в салат и отдельно пожарить.
Из сладкого купил кучку шоколадных конфет, зефир и мармелад. Зефир не ел с лета. Его в последние месяцы заменяют пряники, мармелад от ударницы, иногда сгущенка.
Сгущенка стоит 15 – 16 рублей за четырехсотграммовую банку. Это
Покупал, покупал, пока не обратил внимания на этикетку. В составе вместо сливочного масла – растительное. Если не указано какое, значит одно из трех: пальмовое, эвкалиптовое или бабуиновое.
Теперь в месяц трачу рублей триста. Чтобы не есть одну гречку, покупаю геркулес, черный хлеб, сахар. Изредка рис. Картошка не выгодна. Она стоит 10, но когда очистишь, ничего не останется, да и нитраты ползают. Гречка самый выгодный продукт, даже сейчас, когда за полтора месяца она поднялась с 12 рублей до 25.
Покупаю блинную муку. Деньги остаются на то, чтобы раз в несколько дней купить сладкое.
Телевизор у меня совсем старый, 'Темп'. Тот самый, который стоял в моей комнате на Комсомольском. Это его переключая, я сел в тарелку с супом. В Кузьминки я перевез его давно, чтобы заменить их черно-белый на цветной. А за год до смерти Няни привез 'Шарп'. Тогда же привез дополнительный кабель, чтобы поставить телевизор у Няни, ведь отец смотрит один футбол. Она отговорила меня, а кабель у нее попросил Сашка. 'Шарпа' теперь нет. 'Темп' показывает плохо, 89-го года. Цветность пропала, нижняя часть изображения накладывается друг на друга, как согнутый лист бумаги. Иногда срывается настройка каналов. Когда идет реклама, громкость вырастает, приходится вставать и переключать на другой канал, потому что ручка громкости работает плохо, рывками, реостат стерся.
Попробовал настроить: снял кожух и покрутил десяток ручек у него на спине. Схему не нашел, но можно и без нее. Поставил напротив большое зеркало, чтобы крутить и смотреть на результат. Ничего не помогло. Видимо аппарат уже состарился.
Мне сказали, что 'Шарп' забрал себе Сашкин дед. Схожу и заберу. Он живет в двадцати минутах пешком. Забрать телевизор не удалось. Я уже взял его в руки, а дед стал толкать и бросаться на меня. Дома был его сын дядя Саша. Он не принимал участия, грустно смотрел, только в начале сказал деду: 'это же его телевизор'.
За неделю, дней за десять до нового года у меня пропали иллюзии по поводу того, что приключения вот, вот закончатся.
В январе вернулся к пробежкам в лесу. Недели три после драки с велосипедистом я не бегал – ребра заживали. Потом, когда стал бегать, в лесу появилось большое количество собак. Все без поводков и намордников. Она бросается, и я ругаюсь с хозяином. Не бег, а нервотрепка. Попробовал бегать на балконе. Сначала было интересно, работают другие мышцы. Все-таки это не то. Те же самые десять тысяч шагов, а энергии тратится меньше. Стал бегать ночью. Выхожу после двенадцати. В кармане складной нож, в руке палка для ходьбы.
Несмотря на щиплющий мороз, ночью в лесу встречаются люди.
Возвращаюсь во втором часу и даже в это время катаются с горки. У мостика между Шибаевским и Средним прудом идет компания подростков.
Пробегаю, один говорит громко и требовательно: – Стоять! Продолжаю бежать, поворачиваю голову. В мою сторону никто не смотрит. Мне не страшно. Их много, но у меня палка. Двух то я уложу, прежде чем они меня повалят.
В другую ночь бегу мимо конного двора. Фонарь освещает группу подростков, человек десять, стоят в одну шеренгу, лицом ко мне, как на поверке. Молчат. Ни души вокруг. Начало второго ночи.