Северная Корея: вчера и сегодня
Шрифт:
Во время процесса над Ли Сын Епом, лидер «внутренней» группировки Пак Хо Ен еще не был формально арестован, но, как ясно из материалов советского посольства, к тому времени (по меньшей мере, с конца июля) он уже находился под домашним арестом. [217] В ходе процесса его имя упоминалось многократно, в соответствии с «показаниями» подсудимых он должен был стать главой нового правительства страны в случае успеха якобы планировавшегося переворота. VI расширенный пленум ЦК ТПК, который проходил в Пхеньяне с 5 по 9 августа, то есть сразу после окончания процесса Ли Сын Епа, постановил исключить Пак Хон Ена из партии и предать его суду. Этим же пленумом Министерству внутренних дел поручено провести тщательное расследование всей деятельности Пак Хон Ена. [218]
217
Дневник поверенного
218
Дневник поверенного в делах С. П. Суздалева. 10 августа 1953 г. АВП, ф. 0102, оп. 9, д. 9, п. 44.
Однако суд над Пак Хон Еном, состоявшийся 15 декабря 1955 г., проводился уже по другому сценарию. Подготовка этого процесса затянулась на два с половиной года. Несмотря на все усилия властей, попытки устроить еще один крупный процесс закончились неудачей: хотя под давлением следствия Пак Хон Ен и признался в шпионаже и других преступлениях, никого из других деятелей «местной» группировки он не оговорил. К концу 1955 г., когда суд над Пак Хон Еном все-таки состоялся, ситуация в мире и, в особенности, в коммунистическом лагере изменилась, организация нового крупного гласного процесса стала уже нежелательной и, с точки зрения северокорейского руководства, излишней, поэтому суд над бывшим руководителем корейской компартии проводился в полузакрытом порядке. Показательно и то, что суд шел всего 8 часов. Были и другие признаки отхода от декоративной псевдозаконности, столь характерной для сталинских «показательных процессов» у подсудимого не было адвоката, а в качестве председателя на суде выступал Чхве Ен-гон, бывший партизанский командир и личный друг Ким Ир Сена, который, однако, не имел никакого формального отношения к судебной системе. [219]
219
Материалы процесса Пак Хон-ена см.:
Ким Нам Сик. Намнодан (Трудовая партия Южной Кореи). Сеул, Толь пегэ, 1984. С. 506–511.
Обвиняли Пак Хон Ена в том, что он уже с 1939 г. был американским агентом, в первые месяцы после Освобождения по заданию американцев вел подрывную работу в Компартии и вообще среди левых сил, организовывал убийства подпольщиков, а в конце концов вместе с Ли Сын Епом и другими бывшими руководителями внутренней группировки попытался произвести государственный переворот и захватить власть в КНДР.
Формально и этот процесс считался открытым, но в в зал были допущены лишь тщательно отобранные зрители. Присутствовавший на процессе Кан Сан Хо говорит, что Пак Хон Ен держался мужественно, обвинение в шпионаже признал, но заявил, что единственной его «шпионской задачей» был захват власти в стране и поэтому никакой конкретной шпионской деятельностью не занимался, никаких сведений американцам не передавал, никаких сообщников не имел. Выдвинутые против Пак Хон Ена обвинения звучали весьма фантастически, и по словам Кан Сан Хо, многие в северокорейской элите им не поверили, хотя, кончено, эти скептики были достаточно осторожны и предпочитали свои сомнения держать при себе.
Трибунал приговорил его к смертной казни. Однако, по сообщению Кан Сан Хо, который в те годы был заместителем министра внутренних дел КНДР, приговор не был тогда приведен в исполнение, так как от Пак Хон Ена пытались-таки добиться дополнительных показаний, которые потом можно было бы использовать во внутренней борьбе. Убили Пак Хон Ена, по его словам, только осенью 1956 года, в ходе бурных событий, последовавших за августовским (1956 г.) пленумом ЦК ТПК. [220]
220
Запись беседы с Кан Сан Хо. Ленинград, 30 ноября 1989 г.
Кан Сан Хо — советский журналист и партийный работник, в 1945–1959 гг. на работе в КНДР, занимал ряд постов: директор Высшей партийной школы, зам. министра внутренних дел и др.
Большинство южнокорейских специалистов считает, что приговор Пак Ха Ену был приведен в исполнение почти сразу после вынесения. Однако к мнению Кан Сан Хо стоит прислушаться, особенно если учесть, что на процессе Пак Хон Ена в качестве свидетелей появлялись Ли Сун Гым и Чо Иль Мен, которые были приговорены к смерти на процессе Ли Сын Епа двумя годами ранее.
Вслед за пхеньянским процессом 1953 г. по всей Северной Корее прошли аресты бывших активистов Трудовой Партии Южной Кореи, которых обвиняли в шпионаже и фракционной деятельности. Это не следует понимать в том смысле, что «внутренняя» фракция была ликвидирована в одночасье — многие не столь заметные выходцы с Юга на первых порах избежали репрессий. Тем не менее, после процессов Ли Сын Епа и Пак Хон Ена «местная» группировка лишилась практически всех своих руководителей, и поэтому те ее члены, что уцелели в 1953–1956 гг., стали легкими жертвами репрессий в последующие года. Практически во второй половине 1950-х гг. «местная» группировка прекратила свое существование. Уничтожение ее было проведено в основном силами бывших партизан, но при активном или пассивном участии многих представителей
После расправы с «местной» группировкой следующими жертвами чисток логически становились две оставшиеся фракции — «советская» и «яньаньская», тем более, что изменившаяся к середине 1950-х гг. ситуация в мире делала возможным такой поворот внутренней политики Ким Ир Сена. Начало критики Сталина в СССР привело к осложнению советско-китайских отношений, а это дало северокорейскому руководству такие возможности для маневра и проведения более независимой политической линии, о которых оно раньше не могло и мечтать. Кроме того, развернувшаяся в СССР в середине 1950-х гг. острая внутриполитическая борьба во многом ослабила активность внешней политики СССР, снизила риск прямого советского вмешательства. В то же самое время в критике Сталина Ким Ир Сен не мог не видеть определенной угрозы и для себя.
В декабре 1955 г. Ким Ир Сен организовал короткую атаку на ряд ведущих деятелей советской группировки, которые были обвинены в том, что «проводили неправильную политику в области литературы». Ряд видных советских корейцев, в том числе и их лидер Пак Чхан Ок потеряли свои посты. Однако вскоре события приняли совсем другой оборот: против Ким Ир Сена открыто выступило несколько заметных деятелей «яньаньской» группировки. Произошло это на августовском (1956 г.) пленуме ЦК ТПК.
Недовольные политикой Ким Ир Сена «яньаньцы» решили воспользоваться той обстановкой, которая сложилась в мире после ХХ съезда КПСС. Оппозиционеры, во главе которых стали министр торговли КНДР «яньанец» Юн Гон Хым и реальный лидер яньаньской группировки Чхве Чхан Ик задумали выступить с критикой Ким Ир Сена на одном из пленумов ЦК партии и обвинить его в насаждении культа своей личности, диктаторских методах управления страной, разнообразных просчетах и ошибках. Им удалось привлечь на свою сторону и нескольких советских корейцев, в том числе и Пак Чхан Ока, который был ущемлен своей недавней опалой. В то же время участие советских корейцев в заговоре было в целом весьма ограниченным, и он оставался по сути актом яньаньской группировки (подробнее об августовских событиях речь идти в другой главе). [221]
221
Более подробная информация о событиях 1956 г. содержится в специальной статье, также вошедшей в настоящую книгу.
Однако, о их планах заговорщиков стало известно и к моменту созыва пленума у Ким Ир Сена и его сторонников уже было все готово к отпору. Во время августовского (1956 г.) пленума ЦК ТПК оппозиционеры стали критиковать Ким Ир Сена за нарушение социалистической законности, насаждение культа личности. Однако дальнейшие события стали развиваться в соответствии с планами Ким Ир Сена: большинство членов ЦК не поддержало заговорщиков, которые были исключены из партии и посажены под домашний арест. Юн Гон Хыму и некоторым другим участникам заговора удалось бежать в Китай. Однако большинство осталось в Корее, где уже в сентябре развернулись чистка партийного аппарата, из которого удаляли сторонников заговорщиков.
Когда в Москве и Пекине узнали о происшедшем, было решено отправить в Пхеньян совместную советско-китайскую делегацию для того, чтобы разобраться в происходящем и «поправить» руководство ТПК. Во главе делегации были поставлены А. И. Микоян и Пэн Дэ-хуай. Делегация добилась от Ким Ир Сена созыва нового, сентябрьского (1956 г.) пленума ЦК ТПК. На этом пленуме было принято решение об официальной реабилитации участников августовского выступления. Однако Ким Ир Сен отнюдь не был расположен выполнять эти решения, принятые под столь явным нажимом. Люди, о формальной реабилитации которых было объявлено на сентябрьском пленуме, на свои посты так и не вернулись. Более того, на рубеже 1956-57 гг. «борьба за разоблачение фракционеров» развернулась с невиданной силой.
С конца 1956 г. в северокорейскую политическую практику вошли массовые проверки на благонадежность — т. н. «идеологические проверки». «Идеологическая проверка» представляла из себя целую серию допросов, которым подвергали заподозренного. Зачастую эти допросы длились сутками и сопровождались обязательными публичными покаяниями перед сослуживцами на специальных собраниях. В большинстве случаев «идеологическая проверка» была лишь прелюдией к аресту. Первыми жертвами «идеологических проверок» были «яньаньцы», но уже в 1958 г. ими все чаще становились и некоторые выходцы из СССР. Кстати, именно в те дни в практику деятельности северокорейских карательных органов вошли публичные расстрелы на стадионах, практикующиеся и по сей день. В результате массовых чисток и жестких репрессий, продолжавшихся в течение примерно двух лет, «яньаньская» группировка была полностью разгромлена и прекратила свое существование. Среди жертв этой волны террора был и авторитетнейший руководитель «яньаньцев», крупный ученый-лингвист и революционер Ким Ду Бон, который был первым Председателем Трудовой партии Северной Кореи. Некоторые представители «яньанской» группировки еще оставались на тех или иных постах, но влияние их было незначительным и продолжало быстро сокращаться, а уж об их действиях в качестве какой-то единой силы больше не могло быть и речи.