Северная королева
Шрифт:
— Брось! — миролюбиво посоветовал ему Зор. — Ночью она сильнее тебя! — как будто в подтверждение его слов, Верта рыкнула, блеснув кроваво-красными глазами.
— Где Гарон и остальные? — по-деловому осведомилась я, стараясь не смотреть на избитую вампиршу.
— Мертвы, — сказал так, словно сообщал, какое на дворе время года. — Они не выполнили мой прямой приказ, — и пояснил для особо недогадливых. — Они упустили тебя! — бросил Верту на землю, вырывая очередное рычание, в котором, впрочем, слышались болезненные ноты. — А ты мой якорь, моя надежда, моя драгоценность! —
Эти сверкающие огненным светом очи, застывшие, точно окаменелые, черты лица и склоненная на бок голова пугали меня, только я чувствовала, что пока он все еще держится. Я — якорь! Это похоже на правду, на страшную, вызывающую дрожь по всему телу, дикую правду. Зорян снова, не повышая голоса, заговорил:
— Я лежал там, у Диарэ, и медленно мучительно умирал! Да, я оказался не так стоек, как ты, моя королева! Я поддался, стал рабом темной стороны своего дара, потому что хотел жить! Хотел быть рядом с тобой, Ниа, хотел спасти тебя из плена!
— Как ты вообще обнаружил тот проход? — постаралась отвлечь его, потому что не желала слушать. Каждое слово Зора кололо сердце отравленной иглой, рвало душу на части тупыми невидимыми клинками, тревожило разум.
— Твоя тетушка Ллалия подсказала, — он неотрывно глядел на меня, подмечая каждую выразительную эмоцию, каждый нервный жест. — Наши предки создавали его, но потом забросили, выставив стража, они думали, что оберегают нас! — закончил со злостью.
— А ведь это так и было! Проход — путь на темную сторону! Думаю, наши предки обожглись на этом и закрыли его. Кто охранял вход?
Зорян оскалился, и эта гримаса совсем не походила на его обычную обаятельную улыбку:
— Оборотень, такой же, каким стал я!
— Ты его убил? — не знаю, зачем я разбередила эти воспоминания в его душе.
— Да, он был ослаблен и посажен на цепь, чтобы быть достаточно злым, накидываясь на любого, кто пожелает ступить на другой берег Меб, ну или перейти на нашу сторону!
Вампирша опять, что-то промычала, пытаясь вытолкнуть кляп, прикрывающий ее рот, но получила новый ощутимый пинок от Зора и умолкла, яростно глядя на окружающих.
— Почему ты пошел туда один? — мне необходимо было выяснить все, понять, отчего мой жених так сильно изменился, и осознать, почему, несмотря на все обстоятельства, я продолжаю испытывать к нему некие неподдающиеся никаким объяснениям чувства. Не любовь, не страсть, что-то другое, более сильное, непобедимое, противоестественное.
— Я был не один, — рассказал Зорян, продолжая свое нелегкое повествование. — Со мной отправилась Крисса, только ей не пришлось использовать дар, я вызвался сделать это сам!
— И почему она не убила тебя, когда ты переродился?
Зорян ухмыльнулся:
— А ты, моя королева, почему пощадила презренного оборотня?
Я смогла только покачать головой, не доверяя, не принимая, не желая верить, но Зор, причиняя душевную боль, произнес жестокие речи:
— Да, Ниавель, твоя альбина меня любила!
— Да-да, — я отступила на шаг и лихорадочно покивала. — А еще мечтаешь порвать всех вокруг, чтобы насладиться вкусом крови!
— Неразумно дерзить тому, кто сильнее, моя королева! — настиг и приподнял двумя пальцами мой подбородок, почти нежно, почти неощутимо, ласкающе.
— Это угроза? Или ты решил возобновить наши уроки? — я вновь рисковала, краем глаза замечая, как насторожился Дуг, как трепещет его рука, сжимающая кинжал.
Зорян тоже это увидел и промолвил:
— Опусти ножичек, мальчик, тебе еще предстоит воспользоваться им завтра!
Я хотела было поинтересоваться, что он хочет этим сказать, но не успела. Верта избавилась от кляпа, что закрывал ее рот, и теперь ничто не помешало ей высказаться:
— Королева, — выплюнула она, гнусно усмехаясь, — знаешь ли, скольких шлюх положил под себя твой возлюбленный? Нет? Многих, включая эту твою альбину! А были еще продажные девки, и, кстати, со мной он тоже спал, потому с уверенностью могу утверждать, что содрогаясь в экстазе, он неизменно шептал твое имя, — и передразнила. — О, Ниа, моя Ниа…
Зорян быстро подошел, наклонился над связанной тварью и изо всех сил ударил кулаком в висок, так, что послышался хруст.
Борясь с подступающей тошнотой, чувствуя, что все внутри меня переворачивается, ощущая такую волну отвращения, я все же нашла в себе силы изречь:
— Ты говорил, она наш пропуск!
— Оклемается, — проронил он и шагнул в мою сторону, потому сразу предупредила:
— Не. Подходи! — именно так, раздельно, глядя в застывшие очи.
Подошла к Дугу, отобрала кинжал и принялась сама разделывать брошенную тушку. Кромсала так, словно режу все плохое, что случилось в моей жизни, яростно, остервенело, терзая мертвую плоть, точно изголодавшаяся собака.
Потом бросила все в котел и, ни на кого не глядя, отправилась к реке, запретив идти за мной обоим мужчинам. Сейчас мне нужно было остаться одной, только со своими мыслями, своими страхами, своим горем. Глупо было спрашивать у Хранителей: «За что мне все это?» Они все равно не ответят, но как переплела нити судеб Магира; какие красочные узоры любви нарисовала Люблина; как посмеялся над нами Ур; как все извратила Некрита! Неужели Эст ждет нашей скорой смерти? И почему во все это безобразие вмешался Хелиос? Да, в моей судьбе отметился еще и Ретт, помогая в некоторых ситуациях, а порой покидая меня, бросая в самой нелегкой из них. А ведь остались и другие Хранители! Неужели и им есть дело до ничтожной меня? Ответ я не услышу, остается только думать, но так легче, такие мысли прогоняют прочь другие, черные, томительные, ненужные.