"Северная корона". Компиляция. Книги 1-13
Шрифт:
– А дальше?
Оуден не совсем понимал, к чему эти вопросы, но пока решил просто отвечать.
– Дальше меров старших поколений остается все меньше. Те, кто протянул десять лет и не погиб, получают право носить специальные доспехи. Это символ достижений и гордости. Но, смотри… Всего меров на корабле пятьдесят, мы стараемся поддерживать эту цифру по понятным причинам: меров не должно быть ни слишком много, ни слишком мало. Среди этих пятидесяти доспехи носят пять-семь.
– Но эти меры все равно участвуют в вылазках?
– Естественно.
Соглашаясь на перевоплощение, Оуден понимал, что жизнь его будет недолгой. Но это, как ни странно, пугало его куда меньше, чем потеря человечности.
Когда он закончил, Ноэль не спешила с комментариями. Она раздумывала о чем-то, нервно покусывая губу. Забавная она все-таки… И честная, даже не желая того. Это Лаирда за годы притворства научилась учитывать все: жесты, взгляды, движения. У Ноэль не было такой необходимости.
Оуден позволил ей долгую паузу, а потом решил напомнить о себе:
– Ну так что? Ты пришла и начала эти разговоры не просто так. Что-то в моей крови заставило тебя сделать это.
– Я думала, что ты знаешь… Надеялась, что знаешь. А теперь мне придется сообщать тебе больше, чем я рассчитывала.
– Знаю что?
Она наконец посмотрела ему в глаза.
– Мутация крови меров не прекращается, Оуден. Никогда.
– Что?.. С чего ты взяла?
– Техника, с которой я работаю, позволяет это определить. Мутаген, с помощью которого вас превращают в меров, особенный. Он очень сильный. Перевоплощение – это просто реакция организма на первое столкновение с ним. После этого процесс очень сильно замедляется, но не прекращается окончательно. Ты будешь меняться… не в человеческую сторону.
– Этого не может быть! Ты должна перепроверить!
– Я перепроверила несколько раз.
– Значит, это ошибка, – настаивал Оуден.
И все же, все же… Даже в своем нынешнем состоянии он оставался врачом. Он знал, что реакция, о которой говорит Ноэль, возможна.
Ноэль тоже не собиралась с ним спорить, давая ему право на страх и злость. Она только прошептала:
– Мне очень жаль. Я сама не рада тому, что нашла.
– Так может, дело только во мне? Вероятно, это какая-то личная мутация…
Ей хотелось с ним согласиться, Оуден видел это – соврать ему, чтобы поддержать. Но она так не могла. Ноэль и сама понимала, что лгунья из нее никудышная, так что толку от этого не будет.
– Поэтому я и спросила тебя, как живут меры.
– И что ты могла извлечь из этого рассказа?
– То, что через примерно одинаковый для всех промежуток времени они надевают доспехи. Я эти доспехи не видела, но рискну предположить, что они полностью закрывают их лица.
А ведь верно…
Верно даже больше, чем она могла предположить.
Чем дольше Оуден думал об этом, тем больше настораживающих странностей замечал в традициях меров. Доспехи, которые носили немногочисленные представители старшего поколения,
Но дело не только в доспехах. Это новички вроде него могли позволить себе минимум одежды – ровно столько, сколько требуется для соблюдения приличий. Меры постарше одевались иначе, однако считалось, что из них просто выветрилась юношеская дурь, им не положено чудить. А что, если нет? Что, если перемены действительно продолжаются и с каждым годом дают о себе знать все больше?
Ему должны были сказать! Если не перед превращением, то хотя бы после… Он имел право знать, что его ждет! Почему тогда не сказали?!
Он был зол на меров, и все же через эту злость он догадывался о причинах их молчания. Да как минимум об одной… Если слишком рано узнать о том, что ты обречен, можно попросту сойти с ума.
Альда знала, что он не спит. Она чувствовала Триана гораздо острее, чем других членов экипажа. Альда убеждала себя, что это из-за необходимости постоянно наблюдать за ним, но… Она и сама понимала, что это лишь половина правды. Она засыпала с ним и просыпалась с ним.
Если бы она произнесла эту фразу вслух, при остальных, хохот стоял бы на весь корабль! Или не хохот. Или началась бы драка с участием одного электрокинетика. Но это потому, что слова восприняли бы буквально, а для Альды они имели совсем другой смысл.
Триан просто ей снился – все чаще и чаще. В эту ночь она запомнила сон не очень хорошо, знала лишь, что они бродили по каким-то присыпанным снегом горам… Он – охотником, она – бесплотным духом, наблюдающим за ним. Просыпаясь после таких снов, Альда сразу же проверяла, где он находится и не убил ли он кого-то шутки ради.
Часы возле ее кровати показывали, что по местному времени сейчас только пять утра, да и тишина на «Посейдоне» подтверждала это. Но Триан уже не спал, и Альда, поспешно одевшись, направилась к нему.
Он такого внимания явно не требовал. Триан расслабленно растянулся на верхней палубе, наблюдая за небом, которое на Левиафане перед самым рассветом становилось перламутровым.
Когда она вышла на палубу, легионер не удостоил ее и взглядом, но все равно заговорил с ней.
– Никого не убил, не изнасиловал, не сожрал ни одного младенца. Словом, бездарно трачу жизнь.
– Это точно, – вздохнула Альда. – Но это не из-за твоего воздержания от младенцев.
Она устроилась на палубе неподалеку от него, но и не слишком близко. Здесь и правда было хорошо… Пахло солью. Веяло свежестью. Мир был спокойным и почти приветливым.
– А чем же я, по-твоему, бесполезен?
– Тем, что отказываешься быть полезным. Ты же сам на переговорах сказал, что придется постараться, чтобы найти в колонии пользу для флота! И стараться должны не только они, но и мы.
– Вот и старайтесь.