Северная война или блицкриг по-русски
Шрифт:
Именно этими обстоятельствами объясняется случай, произошедший с бароном Фридрихом Гартвигом Ностицем. Так же, как его вышеупомянутые коллеги, этот человек из мало кому известного европейского офицера в России сразу же превратился в начальника среднего звена, получив должность командира полка. К 1710 г. он стал уже генерал-лейтенантом и руководителем отдельного корпуса, усилиями которого, в частности, была отобрана у шведов сильная польская крепость Эльбинг.
Однако барону российское правительство очень нерегулярно платило деньги, задолжав в результате за несколько лет кругленькую сумму в 50 000 экю. Первые годы он терпеливо ожидал «улучшения финансовой политики своего нового сюзерена». Но убедившись, что долг неуклонно растет, а отдавать его никто не собирается,
Но подобные происшествия были все-таки не характерны для основной массы европейских наемников.
В целом они сражались достойно, как того и требовал статус профессиональных солдат. А уж примеры предательства в каком-либо виде, в чем по сию пору склонны подозревать «немцев» многие отечественные историки, встречались с их стороны не чаще, чем в среде природных русских.
Наибольший резонанс в данном плане получила история бригадного генерала [116] Мюленфельса. В январе 1708 г. он командовал 2-тысячным отрядом, охранявшим мост через реку Неман около города Гродно. Но неожиданно появившийся с 600 кавалеристами Карл XII внезапным ударом обратил русских в бегство и овладел стратегически важной переправой, выгнав заодно из крепости и ночевавшего там российского самодержца.
116
Звание, которое в петровской армии занимало место между полковником и генерал-майором.
Петр I, узнав той же ночью, что шведский король занял Гродно с малыми силами, приказал Мюленфельсу во главе 3000 драгун отбить город. Тем не менее в новом сражении скандинавы опять оказались победителями. Тогда царь взял под стражу своего невезучего подчиненного и отдал его под суд с целью жестоко наказать для примера другим. Однако арестант сумел обмануть охрану и бежать. Вскоре он появился в неприятельском лагере, получив при Карле место советника по российской специфике, которое и занимал полтора года, до самой Полтавской битвы, когда его все-таки поймали и, не медля ни дня, казнили перед строем своих и пленных шведских солдат.
Но подобные казусы, как уже говорилось выше, были редким исключением. Во всяком случае, подавляющее большинство наемных европейских солдат уезжали лишь после окончания контракта, а многие даже оставались в России навсегда. Возвращаясь же к группе генералов-иностранцев, которой посвящена данная глава, можно резюмировать, что, в общем, деятельность этих людей, конечно, не привела к революции в области мирового военного искусства, однако и постыдных провалов за ними почти не значится. Но поскольку до высших постов они не добирались, то всех их перечислять не имеет смысла. Подробно остановимся лишь на биографии того, чья фигура чаще других оказывалась рядом с эпицентром важных событий.
Бауэр Рудольф Феликс (1667—1717). Генерал от кавалерии с 1717 г. Участвовал в Северной войне с первых ее дней, сначала на стороне шведов, а затем перешел к русским (в период первой осады Нарвы). Руководил крупными соединениями конницы Петра I во время всех основных операций в 1707—1709 гг. Позже командовал корпусом, действовавшим в Прибалтике и Померании.
Рудольф Бауэр [117] происходил из нижней Померании и являлся сыном ротмистра. В ту эпоху семьи младших офицеров в Европе (если они, конечно, не относились к элите общества) не имели больших доходов. А потому и их дети с раннего возраста сами начинали изыскивать способы заработать на жизнь. Не минула доля сия и будущего царского генерала, заставив в очень молодые годы поступить на шведскую службу в качестве рядового солдата рейтарского
117
В изданиях, опирающихся на российские источники, чаще всего именуется с искажением Бауром (или Боуэром, или Боу- ром) Родионом Христиановичем.
Полученные от природы живой ум и хорошие физические данные помогли ему не затеряться в общей безликой массе нижних чинов, позволив достаточно быстро вскарабкаться по ступеням армейской иерархии. К тридцати годам Бауэр достиг отцовского чина и командовал ротой в одном из наемных полков Карла XII (вербовка в который производилась главным образом среди немцев).
Германские ландскнехты ценились по всей Европе за традиционно высокий уровень дисциплины, образцовую выучку и стойкость в сражениях. Но основа шведской армии, как в смысле количества, так и качества воинов, формировалась из природных скандинавов. Поэтому иностранец на высокой должности там мог утвердиться лишь в исключительных случаях. А если он к тому же еще и не являлся представителем какой-либо знатной фамилии, то возможности его роста выше офицера среднего звена вообще равнялись нулю.
В вооруженных силах Петра I, наоборот, любой европеец с командирским опытом при условии искреннего служебного рвения обретал просто сказочные перспективы. Именно этот соблазн, помноженный на сиюминутную, но сильную обиду со стороны начальства и стал причиной того, в высшей степени рискованного шага, посредством которого честолюбивый померанец отважился сыграть с судьбой в своеобразный вариант «русской рулетки».
Через 7 месяцев после начала Северной войны в середине осени 1700 г. полк Бауэра находился в Ливонии. Обстановка на театрах боевых действий, выглядевшая для шведов в первые недели конфликта очень тревожно, к тому времени уже стремительно улучшалась. Карл XII принудил к капитуляции датчан и перебрасывал наиболее боеспособные полки в Прибалтику, чтобы как можно быстрее помочь малочисленным частям, противостоявшим саксонцам и русским у Риги и Нарвы. Именно в этот момент ротмистр и сделал свой главный жизненный выбор, выглядевший сначала безрассудной глупостью, но вскоре обернувшийся по-шальному крупным выигрышем.
С отчаянной решимостью он одним махом сломал собственную судьбу — безжалостно перечеркнул все итоги прежней 20-летней службы и, словно в прорубь головой, бросился в неведомое будущее. Дезертировал из шведской армии и явился в царскую ставку с предложением своих услуг военного профессионала. Конечно, немецкий офицер, получивший погоны не по праву рождения, а добывший их на полях сражений, всегда встречал у Петра I восторженный прием. Однако в данном случае перед ним предстал человек только что плюнувший на прежнюю присягу. А предатели, как известно, во все времена не пользовались уважением по обе стороны фронта.
Но, видимо, звезды на небе имели для Бауэра в тот день счастливую конфигурацию. Или российский самодержец просто пребывал в хорошем настроении. Как бы то ни было, но встретил он перебежчика весьма ласково, произведя его из ротмистров сразу же в полковники. А через несколько месяцев уже назначил руководить капитальной реконструкцией оборонительных сооружений в Новгороде, что после катастрофы под Нарвой являлось одной из главных задач момента. Впрочем, количество по-европейски обученных специалистов в 1701 г. у Петра I было столь мало, что практически каждый из них получал возможность испытать свои способности на каком-либо более или менее высоком посту.
Бауэр воспользовался вырванным им у судьбы шансом по максимуму. Новгородские фортификационные работы прошли успешно, преобразив старую крепость, после чего бывший ротмистр вернулся в кавалерию и, возглавив один из первых русских драгунских полков, все лето 1702 г. в составе армии фельдмаршала Шереметева воевал в Прибалтике. Ему удалось сыграть видную роль в победном сражении у Гуммельсгофе. А затем разорить несколько небольших укреплений (старых ливонских мыз), выгодно выделившись на фоне большинства русских по крови и мало чего умевших командиров.