Северная война. На пути к Полтаве

Андреев Игорь

Полюсы противостояния вовсе не сводились к антитезе Нарышкины-Милославские. Это скорее один из мифов, которыми так изобилует история. Вообще если и можно говорить об этих двух враждующих «партиях» царских родственников, то очень условно, как о неких точках притяжения, разделивших интересы царедворцев. На самом деле при дворе существовали разнообразные и вполне самостоятельные группировки-кланы, которые скорее манипулировали Милославскими и Нарышкиными, а не наоборот.

О «партии Нарышкиных» в 1676 году вообще трудно вести речь. Вся она, собственно, сводилась к Артамону Сергеевичу Матвееву. Из новой царской родни в боярах ходил один отец царицы, К.П. Нарышкин. Однако большого веса он не имел. Даже три финансовых приказа

получены им были за две недели до кончины Алексея Михайловича. Остальные Нарышкины занимали скромные придворные чины или пребывали в таких юных летах, что их следует сбросить со счетов придворной борьбы.

Положение Милославских было определеннее. Во-первых, в жилах нового царя текла доля их крови. Во-вторых, за двадцать лет жизни царицы Марии Ильиничны они успели прочно обосноваться в придворной среде и обрасти связями. Это имело свои преимущества, как, впрочем, и недостатки: Милославские всем надоели, и их уход в тень после второй женитьбы царя не многих огорчил. Боярина И.Б. Милославского отправили «корыстоваться» воеводой в Казань, а окольничий Иван Михайлович Милославский, самый тщеславный и злопамятный, поехал на ту же должность в далекую Астрахань. Удаление из Москвы было не без основания отнесено Милославскими на счет Матвеева и Нарышкиных. Поквитаться с первым в перспективе становилось делом чести, возможностью показать всем возвращенную силу. Но при жизни Алексея Михайловича это сделать было невозможно. Оставалось копить ненависть и ждать подходящего случая.

Кто же тогда определял ход событий в 1676 году? Не Милославские и уж тем более не Нарышкины, а Боярская дума, в которой выделилось несколько аристократических группировок. Прочные позиции при дворе занимали Одоевские во главе с одним из «отцов» Соборного уложения, князем Н.И. Одоевским, а также Долгорукие, особенно князь Юрий Алексеевич. Влиятелен был боярин Б.М. Хитрово, сын которого, Иван Богданович, был «дядькой» молодого государя. Большинство Долгоруких, Одоевских, Хитрово ходили при Алексее Михайловиче в «ближних людях» и сидели на думских скамьях. Их окружали многочисленные родственники и свойственники. Эти боярские кланы ревниво следили друг за другом и стремились не допустить чрезмерного усиления соперников. Но при необходимости они умели объединяться.

Смерть Алексея Михайловича открыла возможности для перераспределения сфер влияния. Первым пострадал А.С. Матвеев. Уже 1 февраля он передал Аптекарский приказ князю Н.И. Одоевскому. В этом была своя символика: не царский родственник и не фаворит, а самый старый и авторитетный представитель думы отныне ответствовал за приказ, который ведал драгоценным здоровьем монарха.

Отстранение Матвеева от Аптекарского приказа – еще не крушение. Худородного Матвеева ставила на «место» аристократия. Но те же родовитые кланы вовсе не спешили с возвращением из Астрахани всеми не любимого И.М. Милославского. Удар как бы наносился по старой и новой родне покойного государя, чрезмерные претензии которой вызывали у знати сильные опасения. В этом смысле Матвеев, как соперник И.М. Милославского, был даже необходим придворным группировкам. Он уравновешивал Милославских, служил своеобразным громоотводом, принимающим на себя все их удары. В итоге, хоть и стесненный, Артамон Сергеевич остался у власти, но не из-за симпатий или признания его выдающихся способностей, а по причине прозаического политического расчета – так было до поры до времени выгодно.

О переменах в Кремле тотчас узнали иностранные дипломаты. В начале февраля голландский посол Кленк поспешил известить свое правительство, что «кредит господина государственного канцлера (А. Матвеева. – И.А.) сильно уменьшился» и «наибольшее влияние между господами государственными советниками» приобрел Ю.А. Долгорукий. Впрочем, Долгорукий вовсе не собирался сильно теснить Матвеева, с которым у него были дружеские отношения. Вскоре голландский посол проведал,

что управление останется без изменений и при Федоре. Это значит, что аристократические группировки предпочли сохранить статус-кво, которое установилось еще при втором Романове.

Ситуация изменилась лишь через полгода. По-видимому, откладывать возвращение в Москву родственника царя, И.М. Милославского, стало просто невозможно. Появление же его при дворе сломало сложившееся равновесие. Пожалованный в бояре, Иван Михайлович претендовал на власть и жаждал отмщения Матвееву и Нарышкиным. Самым естественным для придворных партий в этой ситуации оказалось пожертвовать Матвеевым. Уход его с политической арены успокаивал Милославских и одновременно освобождал для них приказы. В то же время дума вовсе не хотела пролития крови «великого Артемона». 4 июля 1676 года Матвеев был назначен воеводой в далекий, захолустный сибирский городок Верхотурье. Можно лишь только догадываться, что пережила по этому поводу царица Наталья Кирилловна. Конечно, здесь было и сочувствие ставшему почти родным Матвееву, и страх за себя.

Но оказалось, что настоящие страхи еще впереди. Такое падение любимца Алексея Михайловича никак не устраивало мстительного И.М. Милославского. Ему надо было полное крушение своего недруга. В думе начались борьба за Матвеева и… обуздание его гонителя. Ю.А. Долгоруков поднимал вопрос о возвращении опального канцлера. Милославские, которые нашли поддержку у Б.М. Хитрово, выступали против. При этом они искали способ, с помощью которого можно было навсегда заставить замолчать защитников Артамона. Так появились доносы о чернокнижии Матвеева.

Чернокнижие, магия, колдовство относились к тем обвинениям, которые вызывали животный страх. Здесь все было непонятно и одновременно понятно – всякое недомогание, болезнь разом получали объяснение и надежду на исцеление, ведь против происков нечистого, с которым связано чернокнижие, существовала всемогущая божественная помощь. Для Матвеева обвинение в чернокнижии было тем более опасно, что еще совсем недавно он отвечал за здоровье государя и его семейства. Может, оттого постоянно и недомогает нынешний государь, что прежний глава Аптекарского приказа не желал ему добра?

Перед таким обвинением даже Долгоруким пришлось умолкнуть. В мае 1677 года последовал новый приговор: Матвеев отправлялся уже не на воеводство, а в ссылку в Пустозерск – место, где под всполохами северного сияния сходились и вели нескончаемые богословские споры знаменитые «пустозерские узники»: протопоп Аввакум и его товарищи.

Опала настигла и Нарышкиных. Братья царицы, Иван и Афанасий, были обвинены в намерении отравить Федора Алексеевича и приговорены к смертной казни, которую царь заменил ссылкой. Пострадали и другие родственники Натальи Кирилловны. Однако полного торжества у Милославских все же не получилось. Нашлись защитники, которые не допустили того, чтобы имя Матвеева было вычеркнуто из боярских списков. Оно повторялось ежегодно с соответствующей пометой на полях об опале.

И.М. Милославский получил под свое начало приказы, которыми руководили Матвеев и К.П. Нарышкин. Больше того, вскоре к нему перешли Иноземный (Иноземческий) и Рейтарский приказы. В итоге в руках Ивана Михайловича сосредоточилось десять приказов! Казалось, что родственник царя, а с ним и вся «партия Милославских» овладели основными рычагами центральной власти. Но не тут-то было! Передавая Ивану Михайловичу приказы, аристократические группировки не просто откупались от него, а одновременно готовили его падение. В полученных приказах сидели враждебные Милославским люди, которые тотчас же, по словам историка В.Н. Татищева, «хитростью к жалобам на него дорогу готовить начали, чрез что вскоре явились к государю жалобы». Интрига имела успех. Милославский с репутацией не справившегося приказного судьи был оттеснен новыми фаворитами. К 1680 году он потерял почти все свои приказы.