Северные огни
Шрифт:
— Все понятно. Ну что ж, шанс у вас был. Все в этой жизни предрешено заранее и изменению не подлежит. Воистину, не стоило мне тратить время на низкого плута.
— Это да, это вы в самую точку попали: низкий плут, как есть, — подхватил второй из бражников. — А я и позабыл грешным делом, какой он низкий.
— Чистая правда, — закивал третий. — Он у нас низенький, зато широкий; ростом не вышел, стало быть.
— Ага, сущий коротышка, — поддержал Опоссум.
— Вы меня убедили; вижу, что до сих пор я пребывал в плену ложных допущений, — проговорил мистер Хантер, внезапно делаясь само великодушие. —
— Тост, тост! — завопил Опоссум, размахивая пустой посудиной. — А монету-то кто выложит?
— Хозяин! — закричал мистер Хантер. — Еще грогу на всех! Я плачу.
— Выходит, мы, никак, подружились, а, молодой вы наш кровавый джентльмен, черт вас дери? — пробормотал услужливый Боб, слишком предусмотрительный, чтобы забыть об осторожности, пока на сцене событий — мистер Джон Хантер. Он злобно скосил глаза, пытаясь распознать мотивы и методы светского щеголя. Что-то в манере мистера Хантера, внезапно столь примирительной, внушало ему смутную тревогу. Боб выругал себя за то, что нечаянно выложил всю правду как есть: дескать, странные таблички, похищенные из дома мистера Хантера, уже не в его руках. Но с какой стати джентльмен так приободрился при этом известии? В конце концов, если имеешь дело с Иосией Таском, на успех надежды мало. Чего доброго, мистер Джон Хантер и впрямь спятил!… От размышлений столь напряженных череп Боба раскалывался; однако в конце концов он вынужден был признать, что особых признаков сумасшествия мистер Хантер не проявляет. И уж конечно, сумасшествие с желтым светом даже сравнивать нечего!
Тут подоспел официант с заказанным напитком. Кружки наполнили, сдвинули в направлении мистера Найтингейла — и мистер Хантер провозгласил тост:
— За здоровье, за долгую жизнь и за великодушие мистера Найтингейла!
— Ага! Ага! — взревели приятели Боба.
— Так осушим же чаши и докажем тем самым, что вражда позабыта!
— Вот именно, — воскликнул обладатель зюйдвестки. — Давай, Боб, пей до дна. Не на твои же деньги гуляем! Он тебе заздравную чашу предлагает, в знак примирения, в конце-то концов!
— Ну, скажу я вам… — промолвил Боб, принюхиваясь к грогу, прежде чем пригубить, — ему вдруг пришло в голову, что с мистера Хантера станется подсыпать туда яда. В уродливом лице его отразилось удивление. — Мой любимый сорт!
— Ага, нос у него — что надо! — рассмеялся третий собутыльник.
— Никаких обид, — повторил Джон Хантер, доканчивая свою кружку. — Поскольку у вас для меня ничего нет, я отправлюсь за своей собственностью в Шадвинкл-Олд-Хаус. Она ведь там, да? Еще раз спасибо за ценные сведения.
Мистер Джон Хантер подобрал шляпу и перчатки и, напоследок окинув взглядом зал, распрощался и ушел.
Все так и покатились со смеху: бражникам рисовалось в воображении, как мистер Хантер предстанет перед скрягой — этим султаном высокомерия, этим высоким седовласым властелином — и потребует возвращения своего сокровища. Хохотали все, кроме Боба: тот, погрузившись в мрачную задумчивость, потягивал грог
Собутыльники приметили его настрой и сурово отчитали приятеля. Однако с ходом времени они все больше клевали носами над кружками — по мере того как спиртной дух все глубже просачивался в их мозг. А Боб все сидел, не говоря ни слова и тихонько постукивая по столу опустевшей чашей. Послышался чей-то смех — резкий, циничный, издевательский. Невесть с какой стати мистер Найтингейл глянул на чашу, внимательно присмотрелся к ней… ему вдруг показалось, что резное лицо ожило.
Он поморгал и посмотрел еще раз. Нет, это не иллюзия. Ухмыляющаяся физиономия ухмылялась по-прежнему, вот только губы разошлись сильнее, обнажив еще больше острых зубов. По мере того как усмешка делалась шире, круглые глаза сощурились, превратившись в хитрющие щелочки.
— Это еще что за обезьяньи штучки? — проворчал оторопевший Боб, почесывая в немытой голове.
Он поднес чашу к самым глазам, чтобы изучить ее повнимательнее: теперь страхолюдную рожу от его собственной физиономии отделяли какие-то несколько дюймов. Жутко кося глазом, он пытался понять, не изменились ли остальные черты резного лица. Издевательский смех прозвучал снова, и Боб потрясенно осознал, что звук доносится от чаши. Но не успел он что-либо предпринять, как чаша задвигалась в его руке… челюсти вцепились ему в нос, и остро заточенные зубы впились глубоко в кожу.
Вопли боли разбудили Бобовых сотоварищей; невзирая на свое состояние, они тут же встревоженно повскакивали на ноги. Испуганно оглядываясь по сторонам, однако не видя ровным счетом ничего, кроме мистера Найтингейла, уткнувшегося в чашу, они потребовали сообщить им, что происходит и кто в опасности. Но вот они заметили, что Боб выпустил чашу из рук, а она осталась в прежнем положении, прицепившись к носу точно этакий керамический нарост. Что еще хуже, чаша чуть заметно завибрировала: не иначе как от напряжения, ведь, чтобы удержаться на Бобовой физиономии, ей требовались немалые силы.
Тем временем на крики в отдельный зал сбежались хозяин заведения и официанты, а заодно и нескольких любопытных посетителей.
— Снимите ее с меня! — вопил Боб. Он вскочил на ноги и затанцевал вокруг стула, подпрыгивая то на одной ноге, то на другой и встряхиваясь, точно ломовая лошадь. Никакого результата. Он завертелся волчком, как одержимый, и замолотил руками, словно, избавляясь от лишней энергии, мог хоть сколько-нибудь облегчить боль. Напрасно!…
— Уберите ее с моего лица! — ревел он.
Хозяин заведения храбро выступил вперед, ухватил мистера Найтингейла за плечи, выпрямляя беднягу, а затем вцепился в ручку чаши и яростно рванул ее на себя. Невзирая на все усилия, ему удалось лишь притянуть чашу к себе, а вместе с нею и измученного Боба.
— Нет! Нет! Нет! — заорал возмущенный страдалец. Из его глаз текли слезы, из носа — кровь. — Назад! Назад! Так не выйдет, ты, обезьяна!
Потрясенный трактирщик отступил на шаг-другой. Поначалу-то он счел все это озорной проделкой, как и Бобовы сотоварищи, — и факта этого не сокрыл.