Северные огни
Шрифт:
Капитанское жилище составляло примечательный контраст с архитектурой Скайлингдена, как по компактности, так и по общему ощущению аккуратности и упорядоченности. Если гигантская усадьба расползлась во все стороны, то высокие «Пики», строение весьма странных пропорций, точно по струнке устремлялись вверх: узкий остов вздымался к облакам подобно обелиску. Позади коттеджа, над линией леса, высилась изрезанная гряда Талботских пиков, даже в разгар лета припорошенных остатками зимних снегов. Если посмотреть на дом спереди под прямым углом, невозможно было не уловить в его внушительном фасаде и высоких арочных фронтонах некое эхо Талботских гор. Оливер с первого взгляда понял, откуда у коттеджа такое
Пустив коней на луг — не без помощи дряхлого подручного конюха, что появился словно из ниоткуда и приветствовал гостей беззубой ухмылкой, — визитеры поднялись по ступеням на вершину холмика к самому входу и известили о своем прибытии обитателей дома.
— О, да это вы, сквайр Марк, — промолвил коротышка-слуга с мечтательным взглядом, распахивая двери. — И мисс Маргарет с вами! Доброго дня вам обоим. А кто будете вы, сэр? Ох, сдается мне, вы — тот самый мистер Оливер, приезжий из города и гость сквайра Марка Далройдского! И вы тоже здравствуйте. Страшно рад, что вы все приехали, и вы тоже, мистер Оливер. Сам сегодня не в духе; лютует, хоть вовсе к нему не подступайся, и, боюсь, все из-за меня. Признаюсь, я порядком набедокурил. Проштрафился, что греха таить.
— А что, собственно, случилось, Слэк? — резко оборвал его Марк. — И где капитан Хой?
— Да здесь я, Маркхэм, здесь, — послышался громовой голос, глубокий и зычный, под стать контрабасу, откуда-то из конца коридора. — В чертовски неприятный переплет я угодил, ни от кого не скрою!
Следуя за слугой и на голос, гости проследовали в угловую комнату, некое подобие кабинета — а надо сказать, что практически все комнаты этого изрядно вертикального строения располагались по углам, — где и обнаружили капитана Хоя, распростертого на диване с открытой книгой ин-октаво в руках. Первое, что визитеры заметили с порога, — это вытянутую лысую голову на подушке, развернутую лицом к ним: диван стоял так, чтобы тусклый, дневной свет падал на книгу. Сей же миг капитан Хой поднял взгляд, с шумом захлопнул том и жестом пригласил гостей располагаться на рядом стоящих креслах с подлокотниками, в то время как подобный контрабасу голос повелел слуге обеспечить кофе.
Капитан оказался тощим, костистым и высоким, под стать своему дому (что подтвердилось бы, потрудись он встать), с красным, похожим на клубничину носом и нафабренными усами; роговые очки обрамляли крохотные пуговицы-глазки. Облачен он был во фланелевый халат, из которого взгляду открывались лишь верхние пределы, ибо капитанская конституция по большей части скрывалась под одеялом. Оливер поневоле подумал, что диван, на котором расположился сей мощный корпус, слишком легок и хрупок для этакой тяжести; ему даже почудилось, что корпус самого дивана постанывает под невыносимым бременем.
— А, Маркхэм! Добро пожаловать. И мисс Моубрей тоже тут… милая моя леди, вы, как всегда, ослепительны! А вы, сэр? Сдается мне, вас я не знаю, но все равно добро пожаловать. Вы ведь простите мне, что я не встаю: сами видите, в каком я прегорестном состоянии!
— Да что, в конце концов, стряслось? — осведомился Марк.
— О-ох, да этот вот мужлан меня укухарил, — ответствовал капитан, указывая на дверь, за которой исчез слуга его Слэк. По всей видимости, сам он счел объяснение вполне достаточным; но поскольку гости по-прежнему озадаченно на него таращились, капитан с превеликой осторожностью откинул краешек одеяла и явил свету неподвижно зафиксированную ногу, всю обмотанную повязками и благоухающую припарками.
— По-моему, и без слов понятно, — произнес капитан, указывая на ступню и пепеля ее ненавидящим взглядом, как если бы отчасти винил ее за происшедшее.
— Чего уж понятнее, — кивнул сквайр. — А в чем причина?
— Этот
— На траектории?…
— Именно. Траектория — это путь, проходимый объектом, двигающимся под воздействием гравитации и инерции. Представьте себе: иду я как-то вечерком через кухню — под кровом собственного дома, между прочим! — разумеется, на свидание с доброй порцией горячего джина с водой, дабы утолить жажду — кстати, только что сменив сапоги с отворотами на уютные комнатные туфли, — как этот мужлан пренахально меня укухарил!
— Вы пытаетесь сказать, что Слэк плеснул горячим джином с водой на вашу ногу? — уточнила мисс Моубрей.
— Нет-нет-нет, милая моя юная леди, никакого джина, только водой; до смешивания жидкостей дело еще не дошло. Говорю же: стою я этак сбоку от буфета, ищу бутылку с джином, а мой вассал, — в этот самый момент задумчиво-мечтательный Слэк возвратился, неся кофе, — вот этот мой вассал вылетает из буфетной бог знает за какой такой надобностью, с оловянной кружкой в руках, и на полном ходу врезается в меня. Я резко разворачиваюсь, оловянная кружка взлетает в воздух — бэмс! — нога моя задевает за каминную подставку, подставка опрокидывается; кипящий чайник, подвешенный над огнем, с крючка срывается, с грохотом падает, крышка отлетает в сторону, чайник переворачивается, а вот этой штуковине, — здесь капитан, поморщившись, подергал перевязанной ногой туда-сюда, — непременно надо оказаться между чайником и каменной плитой под очагом! Чайник обрушивается точнехонько на ступню в домашней туфле, обжигающе горячий кипяток выплескивается. Видите? Укухарил он меня, вот как это называется! А уж болит — не приведи Боже!
— С капитаном вечно приключаются подобные казусы, — поведал сквайр другу. — Он их просто притягивает. Нечасто его увидишь живым и здоровым и не страдающим от последствий какого-нибудь злоключения!
— Вопиющая ложь! — протестующе загудел подобный контрабасу голос. — Ложь от первого слова и до последнего. Согласись, Маркхэм, это так.
— Можешь отрицать сколько угодно; ты же сам отлично знаешь, что я прав.
— Ложь, ложь, — с улыбкой повторил капитан, качая лысой головой, скрестив руки на груди и уставив глазки-пуговицы на Марка.
Марк в свою очередь оглянулся на Слэка; тот в ответ лишь устало вздохнул.
— Вот всегда оно так, сквайр Марк, — промолвил он. — Здесь-то бояться нечего. А страшусь я того, что сам не замечаю, как стремительно летят дни. Жизнь — престранная пьеска, знаете ли: толика комедии, мазок-другой мелодрамы, щепоть трагедии. Всякий день и всякий час великие тайны бытия обрушивают на меня удар за ударом, лишая покоя и благодати. А где тут сакральный смысл, я вас спрашиваю?
— А сакральный смысл, болван, очень прост: кофе пить пора! — буркнул капитан и, подкрепляя слова делом, одним глотком осушил чашку до половины.
Гости тоже пригубили кофе, и тут сквайра осенило, что приезжего из города хорошо бы представить хозяину.
— Кстати, я вот тут привез с собою моего гостя, мистера Лэнгли, хотел, чтобы вы познакомились, — произнес Марк. — Чертовски неучтиво с моей стороны, что я его сразу не представил. Мы собирались к вам заехать почитай что с первого же дня его прибытия из Вороньего Края.
— Ах да, ну конечно же, вот кто вы такой, — промолвил капитан, кивая дружелюбно и энергично. — Немало о вас наслышан, Лэнгли, и страшно рад знакомству. Что, надумали навестить «Пики» и поглазеть на хозяина, э? Вы в наших краях человек новый… вот скажите, доводилось ли вам прежде видеть второе такое чудо природы? — осведомился он, взмахивая рукой в сторону задумчиво-мечтательного слуги.