Северный круг
Шрифт:
— Не туда, Сергей Салохович, не туда, назад!
Мужчина затормозил, развернулся, поехал в другую сторону, но километра через три сам ощутил, что ненавистный до дрожи в коленках запах стал удаляться. Он развернулся снова, поехал медленнее, всматриваясь вправо от дороги, и скоро заметил съезд. Толстяк повернул, петляя вместе с проселком между дотами, пока не скатился к небольшому лесному озерцу.
— Дальше, дальше, Сергей Салохович, — нетерпеливо сообщила остроносая соседка. — Он где-то дальше, совсем рядом.
— Не
— Скорее, скорее давайте, — потребовала Ольга. — Побежали.
Близость жертвы пьянила, вызывала нетерпение, желание добраться наконец до цели долгого пути и поставить последнюю точку.
В трех километрах от них, на песчаном берегу, Алексей Дикулин как раз заканчивал массаж. Лена лежала на спине, прикрыв бедра футболкой, а грудь — двумя одноразовыми носовыми платочками. Леша отпустил размятую руку, после чего тихо сообщил:
— Есть еще девять точек, которые требуется промассировать, но при работе с ними нужно быть особенно осторожным…
Дикулин наклонился к ее лицу, несколько раз поцеловал одно закрытое веко, затем другое, сдвинулся чуть ниже, скользя поцелуями по краю ее губ. Лена не выдержала, схватила его за затылок, прижала к себе, впившись в губы чуть ли не зубами, тело ее выгнулось. Правой рукой массажист двинулся вниз, к бедрам, ощутил влагу, почувствовал желание девушки, ее страстность… как вдруг антикварщица резко отстранилась:
— Стоп! Стоп, Леша, остановись.
— Что такое, Елена моя прекрасная… — пробормотал он, чувствуя, что вот-вот взорвется, однако девушка холодным и твердым, как гранитное надгробие, голосом потребовала:
— Убери свою руку.
Дикулин, тяжело дыша, отпрянул, уселся рядом, тряхнул головой, пытаясь отогнать страсть и успокоиться. В душе пульсировала острая обида: как, почему, за что? Почему именно сейчас, в последний момент? Она с ним играла, чтобы потом прогнать? Чтобы сделать это побольнее? Теперь ему хотелось уже не целовать девушку, в которую мгновение назад он был страстно влюблен — ему хотелось ее убить.
— Постой, Алексей… — Она, присев, схватила его за локоть. — Ты самый лучший, самый… Самый настоящий из всех, кого я встречала. И я хочу, чтобы именно ты стал моим мужчиной. Но только не сейчас. Я не могу сейчас. Я могу стать твоей только через два месяца и десять дней.
— Какая сказочная точность!
— Леша, Лешенька. Всего два с половиной месяца — и я соглашусь на все, чего ты только пожелаешь.
Дикулин вырвал у нее свой локоть, поднялся, подхватил у костра топор и исчез в тумане.
Когда он вернулся с охапкой хвороста, Лена уже была одета. Не полностью — только в футболку и лосины. Она сидела на корне сосны, провожая его испуганным взглядом. Алексей принялся злобно кромсать хворост топором, несколько веток кинул в огонь, достал из рюкзака складную удочку и направился к воде, на ходу
— Стой! — перегородила ему дорогу девушка. — Ответь мне, Леша, скажи хоть что-нибудь. Ты будешь ждать? Или исчезнешь завтра, как будто тебя никогда и не было?
— Что за бред? — опустил удочку он. — Почему именно два месяца и десять дней? Откуда эта ересь?
— Тебе же наверняка приходилось заключать договора, Леша. И ты прекрасно знаешь, что у них есть срок действия и что условия договоров требуется исполнять.
— Странные у тебя какие-то договора, Леночка. Два месяца и десять дней. И что ты обязана делать все это время?
— И ты прекрасно знаешь, Лешенька, что очень часто условия договоров разглашению не подлежат. — Девушка взяла его за руки: — Всего два месяца, Леша. Неужели эти семьдесят дней невозможно перетерпеть? Два месяца, десять дней. После четырех часов вечера я исполню любые твои желания, как золотая рыбка. Неужели ты готов бросить меня только потому, что я не поддалась сразу, сейчас, немедленно? Твоя любовь не способна выдержать даже такого испытания?
— А разве я говорил тебе о любви?
— Вот, значит, как… Тогда прости, — опустила она руки.
— Нет, постой. Черт, как они надоели! — Алексей отшвырнул удочки. — Подожди, Лена, ты не поняла. Все это должно происходить не так! Не таким образом. Стой! Это я должен был тебя обнять, сам. И сказать: Леночка, ты самая прекрасная девушка на этом свете. Ты самая лучшая, самая желанная, самая родная для меня женщина. Мне не нужен никто, кроме тебя, отныне, присно и во веки веков. Потому что я тебя очень люблю. Я люблю тебя больше жизни, больше солнца, неба, больше лета, больше всего на свете. Больше самого света. И я хочу…
— Ну, почему именно сейчас?.. — прошептала девушка, глядя ему через плечо.
— Почему я тебя?.. — сбился от неожиданного ответа Дикулин, а потом оглянулся.
Из тумана один за другим на пляж выскочили толстый мужчина в костюме-тройке, с золотой цепочкой через живот, рыжая моложавая бабка в спортивном костюме, остроносая женщина средних лет в длинном потасканном свитере и еще две тетки лет по пятьдесят.
— Действительно не вовремя, — вынужден был согласиться с антикварщицей молодой человек.
В этот момент толстяк наклонился и со всей скорости врезался ему головой в лицо. Дикулин, взмахнув руками, опрокинулся на спину. Рыжая бабка плюхнулась сверху, прижимая голову к земле, толстяк и тетки постарше принялись торопливо пинать его ногами, остроносая сняла туфлю с тонкой шпилькой, замахнулась, прикидывая, куда бить. Лена быстро обхватила ее левым локтем за лицо, дернула к себе, вынуждая поднять подбородок и коротким отработанным движением ударила выставленным большим пальцем в бьющуюся на шее синюю жилку. Тут же отступила, давая мертвому телу рухнуть, куда ему удобнее, и приглядываясь к тому, что происходит на песке.