Северный пес
Шрифт:
— Это я, — сказал тот, шагнув вперед, и остановился. — Я, Грэм.
Реакция Анастейжии оказалась несколько неожиданной и пугающей. Она побледнела и невольно отшатнулась, словно увидела призрака.
— Мам, что такое? — встревожился Лал.
— Живой! — Анастейжия словно и не заметила вопроса; смотрела она только на Грэма. — Живой…
— Живой, — подтвердил Грэм без восторга. Реакция Анастейжии несколько обескуражила его. — А в чем дело?..
— Мы-то думали, ты давно уже у Борона…
Пожалуй, дело не обошлось без общих знакомых,
Значит, разговор предстоит долгий, решил Грэм. И не в коридоре вести его… если, конечно, Анастейжия пожелает пустить его дальше в дом. А с лица ее уже исчезла мертвенная белизна, щеки порозовели, из глаз ушел страх и недоверие. Она взглянула на Грэма уже скорее сердито.
— Вот тебя бы огреть этим! — она встряхнула в руке скрученное полотенце. — Где это видано — пропасть на столько лет, что уже и за призрака тебя принимают!
— Огрей, — слабо улыбнувшись, согласился Грэм и даже подошел поближе, чтобы Анастейжии легче было осуществить свое желание. — Огрей, да не стесняйся. Я и впрямь заслужил.
— Ты заслужил порки почувствительнее, чем этим несчастным полотенцем! Но я, пожалуй, оставлю тебя на суд Брайана. Кстати, Лал, отец ведь ничего не знает о вашем появлении!
— Я уже отправил за ним Сима, — отозвался юноша и с улыбкой добавил. — Не знаю, правда, как скоро они с Мэнни доберутся до мастерской…
— С Мэнни? Кто это?
Не успел Грэм и рта раскрыть, как Лал ответил (и кто только за язык тянул?):
— Мэнни — сын его светлости князя.
Глаза Анастейжии стали как два блюдечка:
— Его светлости? Сын?
— Не совсем светлости и вовсе не сын, — возразил Грэм. — Нэсти, я расскажу все, что тебя интересует, но, если ты позволишь, не прямо здесь…
Анастейжия, конечно, позволила. Грэм и Лал расположились в большой комнате, а Нэсти, сдержав любопытство, мобилизовала со двора дочь, и они вдвоем принялись хлопотать на кухне.
— Простите, сударь, — заговорил Лал, когда они с Грэмом остались одни. — Но я действительно считал, что Мануэль — ваш сын.
— Неужели мы хоть немного похожи?
— Что-то общее в вас есть.
Вот как. Грэм был несколько удивлен — лично ему со временем все больше казалось, что Мэнни — вылитый отец, а от матери ему достались только несколько сглаженные черты лица.
— Если вы позволите, сударь, я пойду узнать, не нужна ли маме какая-нибудь помощь.
— Лал, ты у себя дома, зачем спрашивать разрешения?.. Я — твой гость, а не ты мой.
Юноша ушел. Грэм проводил его взглядом, покусал губы. Ему было не слишком удобно сидеть без дела, в то время как все обитатели дома были заняты, но он понимал, что своим появлением нарушит уютную и радостную семейную атмосферу, которая наверняка царила сейчас на кухне. Поэтому он, пройдясь по комнате, вышел из дома во двор и осторожно, опасаясь что-нибудь
На тихой улочке царило полное умиротворение. Порывы легкого ветра приносили едва заметный запах моря, смешанный с ароматом цветов. Грэм закрыл глаза и запрокинул голову. Немного в его жизни выпадало минут, когда не надо было никуда спешить, не надо ничего делать; и уж совсем немногие из них были такими мирными. Вот если бы наконец знать, что это — конец пути. Но Грэм сильно сомневался. Этот дом гостеприимен и весел, но это дом его друга (если, конечно, Брайан все еще остается другом), не его…
— Вот так-так, — услышал он вдруг хрипловатый мужской голос. — Вот так гость!
Грэм открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как в калитку входит невысокий черноволосый мужчина лет сорока с небольшим, в сопровождении Мэнни и Саймона. Брайан мало изменился, разве что складки у рта стали глубже, да поблескивала редкая седина в черных волосах. Грэм встал с качелей и шагнул навстречу другу.
— Здравствуй, Брай.
Брайан не собирался пугаться при виде старого знакомца, как Анастейжия, и это радовало. Наоборот, в его непроницаемо-темных глазах зажглись веселые огоньки. Он приблизился к Грэму, протягивая ему обе руки.
— Жив, негодяй! Я так и знал. Не зря я не верил, когда рассказывали про твою смерть. Не так-то просто свести тебя в могилу, при твоем-то упрямстве!
Они крепко обхватили друг друга за предплечья крест-накрест, — таким всегда было их обычное рукопожатие, — потом обнялись. Грэму сразу почудилось, что он вернулся домой, и его обнимает старший брат (которого на самом-то деле у него не было).
— Кто рассказывал, Брай? — Грэм отстранился и пристально взглянул на друга. — Когда?
— Да Илис же! Кто ж еще?
— Она что же…
— Вернулась в Истрию, — подхватил Брайан. — Года два назад. А у меня она была этой зимой. Да что ж мы тут разговариваем! Пойдем в дом…
Застолье получилось шумным и веселым. В основном все расспрашивали Лала — где был, да что видел, да как жил целый год. Лал охотно рассказывал, сильно жестикулируя; Саймон и Мэнни требовали подробности очередной схватки с пиратами (большая часть этих красочных баек, скорее всего, была выдумками), Анастейжия ахала, Брайан улыбаясь кивал, Джем посмеивалась и почему-то очень часто посматривала на Грэма. Тот почти все время молчал, наблюдая веселье со стороны. Его совершенно не коробило то, что о его присутствии почти забыли (в том числе и Мэнни). В конце концов, домой вернулся любимый сын и брат! Разумеется, ему причитается гораздо больше тепла и внимания, чем забредающему раз в десять лет Грэму. Тем более, что он не сомневался — до него еще дойдет очередь. А пока ему по уши хватало и внимания Джем; он поймал себя на том, что уже ждет в нетерпении мгновения, когда смеющиеся глаза девушки снова обратятся на него, и он сможет встретиться с ней взглядом.