Северный полюс

Пири Роберт Э?двин

В то время как мы с Аструпом отсутствовали, отправившись в путешествие по снежному покрову к океану, Кайо вновь почувствовал себя могущественным ангакоком, он часто впадал в летаргический сон, сопровождавшийся видениями, – перед ним словно наяву представал великий простор внутреннего льда. Затем, вернувшись, так сказать, в свою телесную оболочку, он потчевал миссис Пири рассказами о том, что видел далеко на севере одинокого белого человека, медленно бредущего к югу и что этим путником был я. Его репутация могущественного

ангакока была безнадежно испорчена, когда, вопреки его предсказаниям, я вернулся. Незадолго перед тем, как я снова оказался в лагере, он грозился убить свою жену и ее почти взрослую дочь. Бедные женщины были так перепуганы, что ушли в дальнее поселение, и он несколько недель не мог найти их и уговорить вернуться к нему.

Вернемся к нашим повседневным делам. Доктор Кук успешно проводил опыты по изучению таяния снега над лампами с тюленьим жиром; каждый день ему приходилось решать новые задачи, хотя дел у него и без того хватало, например, ему ежедневно нужно было фотографировать наших «хаски» (так мы немного фамильярно называли эскимосов) Вергоев, Джибсон и я сооружали и налаживали самозаписывающий измеритель приливов, который был установлен 30 ноября и предназначен для того, чтобы записывать колебания океанского льда. В это время лед в бухте был толщиной 26 дюймов. Когда к проруби подносили свет, мириады креветок выплывали к поверхности, а когда свет уносили и перемешивали воду, появлялось фосфорическое сияние.

Суббота была определена всеобщим днем чистоты. В этот день, сразу же после утреннего кофе, основательно очищались труба, печь и яма, затем снимались все постели и, если позволяла погода, выносились на воздух. Вся комната убиралась, начисто выметался пол. В субботу вечером каждый член партии принимал ванну.

3 декабря я выкроил первый спальный мешок, и через день Дези почти сшила его. Вергоев и я наблюдали за измерителем приливов. Наклон дна составлял меньше дюйма на фут, и, по-видимому, движение льда здесь происходило быстрее, чем у форта Конджер.

Красная скала была засыпана громадным сугробом, который почти скрыл ее из виду. 9 декабря моя швея начала шить первую «кулиту» – куртку из оленьей шкуры. Вся кожа из наших запасов была обмята, мех подготовлен для пошива. 17 декабря я завершил строительство саней.

На открытом воздухе мы практиковались в ходьбе на лыжах и снегоступах, совершая прогулки к берегу, чтобы понаблюдать за айсбергами и проверить лисьи капканы.

Аструп и я сделали два или три одометра и использовали их для измерения расстояния вокруг Красной скалы.

Туземцы все это время приходили и уходили. Мои люди обычно давали им прозвища, иногда не слишком почтительные. Троих, например, из-за некоторых особенностей прозвали Священником, Злодеем и Насмешником. Злодей, надо сказать, был совершенно безвреден. Был здесь также Анингана – несчастный сумасшедший. Однажды вечером эти туземцы состязались в силе со своими белыми друзьями; это состязание показало, что члены моей партии превосходили эскимосов как в силе, так и ловкости.

Мегипсу и Аннаука, навестившие в начале зимы свой дом в Нерке, вернулись с молодой девушкой по имени Тукумингва. Мегипсу сказала нам, что медведь забрался в ее хижину и съел припасенного ею тюленя. Тукумингва, которую мы видели в первый раз, оказалась двенадцатилетней девушкой, одной из самых красивых представительниц слабого пола среди туземцев. Ее отец недавно погиб во время охоты на морского зайца. Она стала работать и шить под руководством Дези и вышла замуж, прежде чем мы вернулись домой. Так что событий в нашей жизни хватало, мы отнюдь не тосковали в темноте и не были подавлены окружающей нас обстановкой.

В течение зимы члены моей партии устроили небольшое состязание – кто построит самые лучшие сани. Взяв за основу модель саней Макклинтока, я обнаружил, что мы можем без ущерба для прочности уменьшить их вес на две трети или даже больше. В то время как сани Макклинтока весили 125 фунтов, мы при прочих равных строили сани весом от 35 до 48

фунтов. Интересные результаты были получены и в отношении спальных мешков. Наши были сделаны в соответствии с условиями возможной ночевки на открытом воздухе во время зимней ночи.

Мои помощники также были заняты подготовительными работами. Все занимались своим делом с энтузиазмом, каждая мелочь, касавшая подготовки к предстоящему путешествию, скрупулезно обдумывалась и обсуждалась. Умственная и физическая энергия, которая так или иначе расходовалась на эту подготовку, помогала нам оставаться здоровыми телом, жизнерадостными и полными надежд. Мы много читали. У меня было полное собрание книг по исследованиям Арктики, и я и члены моей партии постоянно заглядывали в эти книги. Нам были интересны истории и приключения, описанные в этих книгах, и полезны сведения, которые мы могли почерпнуть из них. Впрочем, наши представления о полярном крае, туземцах, зимней ночи, холоде, бурях или трудностях отличались от описаний наших предшественников, зимовавших недалеко от бухты Мак-Кормика. Наш собственный опыт позволял утверждать, что некоторые из вычитанных нами сведений были не совсем верны, особенно те, которые касались жизнерадостных и простодушных эскимосов, общение с которыми было очень полезным для нас; другие казались преувеличенными, а третьи вообще не имели ничего общего с реальностью.

Туземцы служили нам объектом изучения и в то же время общение с ними не носило формальный характер. Иква, мой главный эскимосский охотник, получал несказанное удовольствие, подражая звукам нашего языка, и его английское произношение было очень забавно. Мегипсу, или Дези, была особенно мила и стала просто кладезем полезных сведений, как только мы более-менее стали понимать друг друга.

Мегипсу, благодаря поразительному проворству и сообразительности, была главной портнихой. Поменяв свой неуклюжий наперсток на американский, она расторопно работала с помощью блестящего орудия своего ремесла. Работа спорилась у нее в руках. Швы были крепкими и можно было с уверенностью гарантировать, что они не разойдутся, стежки у нее получались ровными и так близко один к другому, что нитка совершенно скрывала кожу. Красавица Тукумингва также была превосходной работницей. Мысли о предстоящем замужестве, супруге – охотнике на моржей, и собственном иглу, не отвлекали ее от работы. Внешностью старая Сара Гамп не могла похвастаться, но и она приносила пользу, занимаясь починкой одежды и другой мелкой работой, а под ее болтовню, казалось, время пролетало совершенно незаметно. Кроме них, у нас работали еще семь швей, в том числе Мен, жена Иквы, и супруга охотника Кессу, которую звали точно также; последняя, впрочем, провела с нами совсем немного времени. Женщины никогда не слышали о восьмичасовом рабочем дне, и охотно соглашались, когда было нужно было шить по 10–12 часов в день и даже больше.

В эту зиму эскимоски работали гораздо больше, чем когда-либо, поскольку кроме шитья для нас им приходилось заниматься и собственным хозяйством. Нужно было ставить заплаты на одежду мужей и детей и готовить еду; впрочем, их рацион был весьма прост. Так или иначе, самой полезной и безотказной швеей была только одна Мегипсу, которая оставалась с нами почти все время; большая часть одежды была сделана именно ею.

Моя фоторабота во время полярной ночи ограничивалась предметами этнографического характера. Как только наши друзья эскимосы стали навещать нас, мы принялись изучать и фотографировать их.

Доктор Кук, целенаправленно занимавшийся этнографическими изысканиями, провел в течение зимы антропометрические измерения семидесяти пяти человек, а я подготовил целую серию фотографий тех же людей, снятых обнаженными спереди, сзади и сбоку.

Обычно я становился с камерой с одной стороны печки, отделявшей комнату миссис Пири от главного зала, с другой ее стороны находился Мэтт, заведующий вспышками, доктор Кук ставил туземцев на противоположном конце комнаты. Тут же стоял стол, на котором он записывал антропометрические данные.