Северный страж

Сидоров Леонид Владимирович

Алексей невольно улыбнулся, глядя на расширенные глаза зрителей.

— Один момент, — повернул смартфон горизонтально. — Вот так будет удобней.

Картинка послушно расширилась.

Зрители благоговейно впились глазами в экран.

Толпа народа в билетную кассу, бесчисленные японцы с флажками, пухлые американцы с вечной жвачкой, лестницы, переходы…

Когда показался тронный зал, Гертруда закрыла лицо ладонями и тихо прошептала:

— Довольно, Алексей. Не могу больше, извините…

По лицу текли слёзы.

Чувствуя себя полным болваном,

Алексей поспешно нажал кнопку.

— Простите. Я думал… Вы сказали… Хоть одним глазком.

— Да-да, я помню, — вытерев слёзы, Гертруда улыбнулась. — Вам совершенно незачем извиняться. Просто я не думала, что это будет так больно. Будто вернулась в отчий дом после собственных похорон…

Немного помолчав, тихо поинтересовалась:

— Так сколько же лет прошло… там?

— М-м-м. Не очень много. Двести. С хвостиком.

— Двести, — завороженно повторила Гертруда. — Подумать только… Да, надо признать, в бытность мою дворец выглядел намного беднее. Этот же словно только что отстроен… А кто все эти бесчисленные люди? Не похожи на слуг. Я вижу, среди них много чужестранцев. Что они делают во дворце?

— Что делают…

Алексей замялся.

Да, с видео была явно неудачная идея. Вот так всегда. Хотелось как лучше. И что ей сказать? Правду? Ага, если она так расчувствовалась от безобидного ролика, вообще непонятно что будет, если узнает про остальное. Взять и соврать? Тоже как-то нехорошо. Человек вроде к тебе со всей душой. Эх, вот попал, а! Ладно, была не была. Лучше правду, а там как пойдёт.

— Дело в том, что во дворце теперь музей. Даже не просто музей, а музей государственного значения. Вот они все и ходят, смотрят…

— Ах, вот оно что! — оживилась Гертруда. — Что ж, резонно, резонно. А позвольте узнать, где же в таком случае новая резиденция государя или государыни?

Алексей пожал плечами.

— В Москве. Кремль. Перенесли туда столицу где-то лет через сто. В общем, там всё сейчас, — благоразумно умолк.

О том, что дальше произошло с когда-то огромной империей и последним царём, лучше всё же промолчать.

— Москва? Странно, — удивилась Гертруда. — Пошли наперекор воле Петра. Не сказать, что я одобряю этот выбор. Была я как-то там, в ранней юности проездом. Большой купеческий город, ничего более. Узкие кривые улочки, отвратительные дороги. С Санкт-Петербургом, конечно же, не сравнить… — Вдруг умолкла и напряглась. Как-то странно повела головой и на секунду прикрыла глаза.

— Так-так. Кажется, у нас ещё гости.

— Что?

Алексей метнулся к ружью. Филиска испуганно замерла, не понимая, что происходит.

— Нет-нет, Алексей, — успокоила Гертруда, — не стоит беспокойства. Это всего лишь родичи моей подопечной.

Поставив ружьё на предохранитель, Алексей вернулся к столу и, аккуратно облокотив ствол об лавку, недоверчиво прислушался.

На улице стояла абсолютная тишина. Где-то вдалеке хрипловато покаркивали вороны. Ни шагов, ни голосов. Час от часу не легче. Какие, к чёрту, родичи?

— Родичи? А вы точно уверены, что это не нурманы?

—

Конечно, — спокойно подтвердила старушка. — Её отец и старший брат. Уже совсем близко.

Повернулась к девушке и что-то сказала. Филиска вскочила, поспешно оправляя платье.

В дверь деликатно постучали.

Гертруда коротко ответила.

Дверь со скрипом отворилась. Пригнувшись, вошёл коренастый седоватый мужчина. В руке зловеще блеснул здоровенный выщербленный топор. Следом зашёл совсем молодой юноша с топориком поменьше, но почему-то тоже не особо располагающим к душевному равновесию.

Гости неуверенно замерли, привыкая к полумраку.

Алексей непринуждённым жестом подтянул ружьё. Гертруда заметила и предупреждающе подняла ладонь.

— Нет-нет, Алексей! Не берите грех на душу! Это не враги, поверьте мне.

Пожав плечами, Алексей положил ружьё на колени.

— Да нет, я ничего. Просто мне так будет спокойней.

Нет уж, бабушка, извините, но ружьишко пусть лучше будет под рукой. Родственники родственниками, но как говорится, бережёного бог бережёт. Кто его знает, что у них на уме. А как здесь умеют махаться топориками, уже до тошноты нагляделся, спасибо.

Проморгавшись, мужчины вытаращились на загадочного незнакомца и удивлённо переглянулись. Вьюнош как вьюнош. Разве только чересчур бледноват, безус и безбород, да и в одёжке чудной. Ну и, может, отстрижен коротко, непривычно. А бабы в деревне уже чего только и не наплели! Чудище, говорят, из лесу вышло невиданное. И мхом-то весь оброс, глаза как плошки, огнём плюётся, громом разит. Тьфу, балаболки! Язык без костей! И мелют, и мелют! Вот, правда, что ни говори, двух нурманов-то он как-то сразил, что есть, то есть…

Спокойно поблёскивая зеленоватыми глазами, юноша расслабленно держал руки на странной железной палке. Несмотря на кажущуюся простоту, от неё так и веяло каким-то хищным холодом недавнего смертоубийства.

Молчание затянулось.

— Кхм…

Опомнившись, отец сделал сложное движение бровями и медленно поставил топор к притолоке рядом с клюкой ведуньи. Сын поспешно повторил за отцом.

— Здрава будь, Гертруда. И ты здрав, странник неведомый, — отец отвесил низкий поклон. — Благодарствуем за Филиску, дочь нашу, — дёрнул за рукав замешкавшегося сына, таращившегося на чужака во все глаза. — От лиха тяжкого ты её избавил, а может, и от смерти лютой…

Сын поспешно поклонился.

Едва глянув на непонимающе хлопающего глазами ведьмака, Филиска пошла багрянцем и стыдливо потупилась. Эх, стыдно-то как! Истинную правду отец говорит. Избавил от лиха. А ведь сама так и не набралась смелости поблагодарить. Да и как! Уж дюже он строгий. Вроде с виду юный совсем, а в глаза глянешь, будто старик глубокий оттуда смотрит. Глянешь, и сразу жуть берёт.

Дождавшись, когда родичи умолкли, Гертруда встала и торжественно перевела:

— Алексей! Это отец Филиски, Еким, а это братец её старший, Онтей. Кланяется тебе её семья. Благодарит. Избавил ты её от позора, а может, и от смерти лютой.