Севильский слепец
Шрифт:
— Мне готовит экономка. Мне просто некогда все съедать.
— У вас повышенное давление. Конечно, в вашем возрасте редко у кого бывает сто двадцать на семьдесят, но сто сорок на восемьдесят пять — это уже пограничные показатели, и к тому же у вас мешки под глазами. Вы хорошо спите?
— Да, я сплю очень хорошо.
— Вы принимаете какие-нибудь лекарственные средства?
— Нет, — без запинки ответил он.
— Вы не заметили никаких изменений в деятельности вашего организма? — продолжал свои расспросы Рато. — Например, потливость, диарея, потеря аппетита?
— Нет.
— А в умственной
— Нет.
— Безостановочное кружение мыслей, потеря памяти, навязчивые состояния… вроде постоянного мытья рук?
— Нет.
— Боли в каких-нибудь суставах? В плечах? В коленях?
— Нет.
— А вам не приходит в голову, почему кого-то в полицейском управлении или на стороне могло насторожить ваше поведение?
Тут Фалькон уже не на шутку запаниковал. Диарея, от которой он только что отрекся, заявила о себе в полную силу.
— Нет, не приходит, — еле выговорил он.
— Стресс по-разному действует на людей, старший инспектор, но основные симптомы схожи. Легкий стресс — переутомление на работе плюс домашние неурядицы — может сказаться физическим недомоганием, которое заставляет вас сделать передышку. Таким звоночком бывает, например, боль в колене. Тяжелейшие формы стресса запускают один и тот же атавистический механизм, известный под названием «драться или драпать», — тот выброс адреналина, который дает вам силы броситься в бой или удрать. Мы больше не живем в мире дикой природы, но наши городские джунгли могут вызывать ту же самую реакцию. Нервные перегрузки на работе, скорбь по отцу и нелады с женой вполне способны, соединившись, спровоцировать постоянное выделение адреналина. Повышается кровяное давление. Вес снижается, потому что подавляется аппетит. Мозг начинает лихорадочно работать. Сон становится поверхностным. Организм реагирует так, словно сознание столкнулось с чем-то, чего следует бояться. Отсюда повышенное потоотделение, тревога, переходящая в страх, провалы в памяти и навязчивое прокручивание одних и тех же мыслей. У вас, старший инспектор, налицо все симптомы сильнейшего нервного перенапряжения. Скажите, когда вы в последний раз брали отгул?
— Сегодня возьму полдня.
— Я спрашиваю, когда вы брали его в последний раз?
— Не помню.
— После вашего переезда в Севилью примерно три года назад вы только один раз уходили в двухнедельный отпуск, — отчеканил доктор Рато. — А с какой нагрузкой вы работали перед тем, как приступили к этому последнему расследованию?
Мозги у Фалькона заледенели. В груди колотился страх.
— Ну, так я вам скажу, старший инспектор, — объявил Рато. — В прошлом году вы вели пятнадцать убийств, а в последний год в Мадриде аж тридцать четыре.
— И на какие это вас наводит мысли, доктор?
— Вам не кажется, что вы прячетесь от жизни в работе?
— Прячусь?
— Привлекательные стороны есть даже в вашей невеселой деятельности. Существует заведенный порядок. Существует структура. У вас есть коллеги. И так будет продолжаться столько, сколько вы захотите. Полагаю, одной писанины вам хватило бы на целый год.
— Верно.
— Реальная жизнь сложна. Отношения не складываются. Друзья приходят и уходят. А в нашем возрасте люди начинают терять близких. Нам приходится переживать утраты, перемены и разочарования,
Фалькон вскинулся, как от удара, с трудом подавив порыв вскочить и заметаться по комнате.
— Я вовсе не хотел вас обидеть, — произнес врач.
— Нет, конечно, нет. Просто меня об этом не спрашивали со времен моей учебы в университете.
— И никто из ваших друзей не задавал вам этот вопрос?
Где они, друзья-то? — подумал Фалькон. Равно как и подруги. Он едва сдержал слезы. Неужели жизнь прошла мимо, а он и не заметил? Когда у него в последний раз был друг? Память молчала. А ведь его другом мог бы стать Кальдерон.
— Так когда же вы в последний раз занимались сексом? — повторил свой вопрос доктор.
— С женой, еще до развода.
— А когда вы развелись?
Мозги у Фалькона заклинило.
— В прошлом году, — с усилием выговорил он.
— В каком месяце?
— В мае.
— В июле, это было в июле. Вероятно, именно поэтому вы не взяли отпуск, — заметил доктор Рато. — А когда вы в последний раз спали вместе?
Фалькону пришлось заняться неприятными подсчетами. Если мы расстались в июле, а она два месяца не позволяла мне дотрагиваться до нее, значит, это точно должен быть май.
— Вот это в мае.
— Так-так, год без секса, старший инспектор, — подытожил врач. — Ну, и как обстоит дело с вашим либидо?
Хорошо звучит — либидо, мелькнула у Фалькона мысль. Как личный пляж. Давай прошвырнемся на либидо.
— Старший инспектор?
— Вероятно, не самым лучшим образом, как вы можете догадаться.
Перед ним возник образ Консуэло Хименес, стоящей на коленях с задранной юбкой. Было ли это проявлением либидо? Он закинул ногу на ногу.
Доктор заявил, что больше его не задерживает.
— И это все? — удивился Фалькон. — Вы ничего мне не скажете?
— Я напишу отчет. Я и не должен вам ничего говорить. Разговаривать с вами будет начальство. Не я ваш работодатель.
— Но что вы сообщите начальству?
— Это не обсуждается.
— Дайте мне хотя бы общее представление, — не отступал Фалькон. — «Предписывается психбольница» или «Рекомендуется отпуск»?
— Вариантов гораздо больше.
— Вы собираетесь порекомендовать полное психиатрическое освидетельствование?
— Это было предварительное собеседование. Мы не могли не прореагировать на поступивший извне сигнал.
Не иначе как Кальдерон звякнул, решил Фалькон. После этой истории с Инес у его дома.
— Расскажите мне, пожалуйста, что вы напишете в своем отчете.
— Разговор закончен, старший инспектор.
Не по своей воле, а скорее по воле случая Фалькон вышел из стойла арены «Ла-Маэстранса», держа в руках билетик с номером Фаворита. По дороге из полицейского управления он едва не подшиб мотоциклиста и чудом не ткнулся в задок конного экипажа с туристами. Процедура выбора быков прошла мимо его сознания. Он только уловил какие-то шушуканья о пропоротой шкуре номера 484, а потом, воспользовавшись его рассеянностью, ему всучили то, от чего все отказались. Фалькон позвонил Пепе в отель «Колумб» и сообщил эту новость.