Севильский слепец
Шрифт:
— Этого быка следовало бы отдать Пепину, — заметил мужчина, сидевший рядом с Пако.
— Вы смотрите, смотрите, — посоветовал Хавьер. — В конце вы будете вместе со всеми кричать «браво».
Пепе проделал плащом две вероники и чикелину. Возбуждение публики нарастало. Тореро и пикадор обменялись несколькими словами, и когда Фаворит врезался в защищенный попоной бок лошади с такой невероятной силой, что она вместе с всадником отлетела к самому барьеру, зрители разразились восторженными воплями. Они влюбились в этого быка.
Пако обхватил брата за шею и чмокнул в лоб.
— Eso es un toro, no? [120]
Один
Пепе вышел для последней схватки, и на трибунах воцарилась самая священная для Испании тишина. Дань уважения быку.
120
Вот это бык, да? (исп.)
Бык со сжатыми челюстями, ходящими боками и алой лентой крови, спускающейся от загривка к правой ноге, смотрел на Пепе. Крутанув мулету, Пепе распустил полотнище. Он двинулся на быка, ставя ступни строго параллельно и пряча мулету за спиной. Бык выжидал. В четырех метрах от Фаворита Пепе повернулся к нему плечом, прогнулся в талии и медленно вывел из-за спины мулету, как бы говоря: «Позвольте предложить вам вот это». Бык сорвался с места и опустил для атаки рога. Пепе, казалось, придержал его, заставив сбавить темп, и только когда нос Фаворита коснулся мулеты, матадор позволил ему продолжить бег, маня его, показывая, что вот он — настоящий королевский шаг. Это была великолепная картина: плавный упругий извив юного торса, гладкого и крепкого, как докрасна раскаленный железный прут.
Пепе водил Фаворита взад и вперед, и с каждым взмахом мулеты танец совершенствовался, отношения крепли, взаимное уважение углублялось. Все происходило так постепенно, что публика не уловила момента, когда человек и зверь как бы заключили между собой соглашение: проиграть спектакль до единственно возможного финала.
Ни разу Пепе не попытался показать свое превосходство: он понял, какую нужно избрать тактику, в тот самый момент, когда Фаворит вышел на арену. Это было пространство быка, и он допустил в него Пепе.
Пепе выполнил натурали. Земля тряслась под копытами Фаворита, словно он таскал на рогах всю Испанию. Затем Пепе встал перед быком и просто показал ему из-за спины маленький — не больше кафельной плитки — уголок мулеты. Послышались испуганные женские вскрики. Бык на бешеной скорости пронесся мимо одинокой фигуры — тростинки, слегка покачнувшейся на ветру. Не оборачиваясь, Пепе показал ему другой уголок мулеты, и снова Фаворит промчался в миллиметре от него. Вот тут ахнули даже мужчины. Пако прижал кулаки к глазам. Его сосед плакал. Они понимали, что сейчас видят. Невероятную гениальность человека и зверя в их смертельном танце.
Когда Пепе пошел менять прямую шпагу на предназначенную для убийства изогнутую, воцарилась такая тишина, что Хавьер, казалось,
Рога поднялись. Молчание зрителей, которые знали, что если Пепе красиво уложит быка, он получит все — уши, хвост, Пуэрта-дель-Принсипе, — стало по-настоящему гробовым. Пепе распустил мулету, словно пролил кровь из ковша. Бык кивнул, снисходя до сотрудничества. Пепе оценил позу быка и несколькими короткими пассами подвел его к барьеру, а затем дразнящими взмахами мулеты развернул его рогами к Sombra. Теперь движения матадора, оказавшегося спиной к Хавьеру, были предельно осторожными, словно он боялся разбудить спящего ребенка. Шпага взлетела вверх. Пепе целился в крохотный уязвимый пятачок между лопатками быка. Носки его напрягшихся ног уперлись в пол арены. В этот решающий миг он походил не на человека, а на прекрасную сказочную цаплю.
Рывок двух сил навстречу друг другу был молниеносным.
Но что это? Пепе вскинул голову. Шпага ударилась о кость и отскочила в сторону. Правый рог вошел изнутри в бедро матадора, и Фаворит играючи подбросил его в воздух. Все случилось так быстро, что никто не пошелохнулся, пока Пепе совершал высокий кульбит. Тонкое тело упало на землю, словно искореженное пытками, и рог вонзился юноше в живот. Бык устремился вперед с опущенной головой. Теперь, когда соглашение было нарушено, им двигал только первобытный инстинкт. Он с разбега протаранил рогами щит барьера, и треск расколовшихся досок, казалось, лишил дыхания всю толпу.
Квадрилья Пепе перемахнула через ограждение. Публика вышла из оцепенения, женщины дико завопили. Хавьер рванул вниз прямо через головы ошеломленных людей. Он бросился к барьеру, к которому был пригвожден Пепе. Бык с новой, невероятной свирепостью и мощью принялся вминать свою жертву в щит. Пепе обеими руками сжимал основание рога, как генерал, который, не вынеся позора поражения, проткнул себя кинжалом. Его лицо выражало лишь сожаление.
Квадрилья пыталась отвлечь быка. Через барьер протянулись руки, чтобы поддержать Пепе. Его бессильные ноги с ужасной рваной раной, через которую бедренная артерия выбрасывала густую темную животворную кровь, вскидывались и бились о доски.
Бык подался назад, злобно развернулся к развевающимся вокруг него плащам и стал разглядывать каждый в отдельности, как победивший, но непопулярный император, которому приходится сносить дурацкие выходки политиков.
Пепе подняли через барьер — с раскинутыми руками, с расплывающимся по животу красным пятном. Это было зрелище столь же слезное, как микеланджеловская Пьета.
Хавьер бежал за шестью мужчинами, несшими Пепе, который протягивал к нему руку. Новость распространилась быстро, и им не пришлось заносить его в медпункт, машина «скорой помощи» уже ждала их. Санитары уложили его на носилки и вдвинули в машину.