Sex Around The Clock. Секс вокруг часов
Шрифт:
Надьке сейчас должно быть столько же, сколько и мне. Для женщины – возраст смертельный. Кем она могла быть для жены «Серого»? Старшей сестрой? Не катит. Не подходит по возрасту, не срастается. К тому же сестры ее все вышли замуж сто лет назад. Откуда же это сходство? Откуда такой холод и жар одновременно окатывают меня при одной мысли о жене «Серого»? При воспоминании о ее голосе там, в аэропорту Орли? Когда она швырнула чуть не в меня мою рыбью голову.
Если моя «красавица»-коридорная нашла, действительно, Надюху, лучше бы мне ее не видеть. Но любопытство терзало, вот я на всякий случай и надирался.
Может, чего придумается потом? Я не хотел
На такой облом я привез тот еще прикид! Парик мулатки из диско плюс платок с обручем и кистями – опереточный шейх. Мебельный лак, вроде морилки, – научили в тюремном замке – превращает белого человека после нанесениия в загадочного индуса лилового цвета. В специальной шкатулке у меня хранились поддельные часы IWC, перстень с липовым брюликом, булавка в галстук в стразах «а ля Онассис» и запонки с сапфирами из венецианского стекла.
Про то, что увижу Надежду, я, повторяю, отказывался пока верить. Надька была мечтой. А мечта не имеет реального воплощения. Не так: Надька была плиткой смальты в мозаике ушедшего. В прекрасной мозаике под названием «Мгновение, которое мы потеряли» и, кажется, к счастью. Мы бы умерли, возвратись утраченная радость.
Зачем я иду? Я пойду убедиться, что я ошибся. В таком возрасте женщину, которую любил, видеть запрещается под страхом смертной казни. «Интересно, похожа ли на нее ее дочь?» – вдруг вспыхнула в башке табло – не табло, а так – бегущая строка.
«А что если?..»
Чтоб успокоиться, я достал бумаги стал рассматривать договор, по которому я мог хоть завтра предъявить свои права на замок в Германии, в Вестфалии… И я знал, что замок мой, и я предъявлю на него свои права, имею «право»! Вот этот клочок бумаги дает мне эти права.
Над автобаном повис обрывок дороги, ведущей в прошлое. Я шел вместе с фигурами, сотканными из тумана, в башню, попирающую землю железом. Там, наверху меня ждет…
«… это была ее дочь?!»«Я знаю, что я должен делать!»«Но в баню я пойду, потому что…»Потому что я знал, отказываться нельзя. Сегодня стало ясно, что моя «подруга» Тамарка в личине топ-менеджера, или коридорной вышибалы, или эфэсбешницы, моя Косоглазка послана мне судьбой. И не исчезнет, пока не будет доигран финал. Я надел банный халат. У двери меня уже ждала Тамарка с отвратительным грязным полотенцем через локоть. Из рукава форменной кофты выглядывала неряшливая отечная кисть с облупленным маникюром. Она сжимала кусок мыла цвета вареной сгущенки и колечко бумажных билетов, вроде старых троллейбусных, на которых можно было разглядеть как дегтем набитое слово: «Щипок». Потянуло сыростью, предбанником, пивцом пополам с водичкой, мокрыми сушками, посыпанными крупной солью.
– Едем что ли… – Тамарка окинула меня взглядом. – Попарим заграничного «ВИПа»! – Откуда она знала про бирку, при ВИП? Судьба и ее Сивилла…
Лифт обрушил его со спутницей на немыслимое число этажей. За время полета лифт превратился
Сонным глазом она заметила его возбуждение, нехорошо улыбнулась и взяла его внизу в кулак, пожала и отбросила, заставив покраснеть. Лифт продолжал проваливаться в темноту и стыд. И он понял, что пытка началась, понял и то, какая это будет пытка.
Вой и лязг нарастали.
За выбитыми стеклами кабины этой странной, падающей клети неслись стены из беленого кирпича, потом – из ржавых, кое-как сшитых ржавых листов железа. Потом пошел тесаный серый камень, потом – земля. Лифт встал так же стремительно, как раньше рушился. Тяжелая зеленая дверь отъехала наверх, освободился проход на узкую грязную подвальную лестницу. Он ступил на сырые, пахнущие банной парной сыростью и кислым пивом ступени, и через три шага ему пришлось навалиться на разбухшую тяжелую дверь, чтобы она впустила его куда-то дальше.
«Дальше» оказался огромный сводчатый гулкий зал. Своды поддерживались чугунными колоннами в каплях испарины, рассыпанными по бесконечному пространству в зловещем порядке. Под потолком на одной из стен мутно посвечивали запотевшие грязные окна, до них было метра четыре, они когда-то были окрашены и совсем почти не пропускали света.
Пар наполнял это помещение точно так же, как это бывает в дешевых общественных банях. Как это бывало в дешевых общественных банях. Сейчас ничего подобного на Земле не осталось, надо полагать. Он понял, во всяком случае, что он уже не на Земле.
Помещение и было баней, большим банным залом, звавшимся когда-то «мыльным отделением». Всюду, насколько можно было видеть, стояли скамьи из материала, напоминающего мрамор. Он никогда не задумывался, как изготовляется этот материал, твердый, гладкий, в белых вкраплениях, как светло-серая колбаса с белым салом. Скамьи были уставлены шайками из оцинкованного железа, что идет на кровлю. Местами стояли низкие сооружения, представляющие тумбу со шитом, из которого торчали медные потные краны, исторгающие пар пополам с кипятком. Этим-то паром и полнилось помещение.
Мутно различимые фигуры наливали эту смесь в шайки и шли к своим местам на серых скамьях. Несмотря на пар и кипяток, обильно хлещущий там и тут, в помещении было не жарко, скорее холодно. Однако одетым он чувствовал себя нелепо и стал искать место, чтобы раздеться и пристроить одежду. Всюду была мокреть, он и сам скоро пропитался сыростью, места не находилось.
Косоглазка насмешливо посмотрела на него, потом показала жестом на свободный кусок скамейки и помогла стащить сырой пиджак. Он сел на мокрое и стащил джинсы с огромным трудом, как это всегда бывает с волглой одеждой. Минуту поколебавшись, он снял остальное. Его спутница забрала у него все шмотки и скрылась с ними в клубах пара, обернулась она только один раз и опять нагло и как-то яростно оскалилась.