Sex Only

Хаан Ашира

Когда я возвращаюсь в себя, синие глаза щурятся и смотрят насмешливо и пытливо.

А пальцы… продолжают. Снова издалека. Теперь они не стесняются проникать в меня, давить сильнее, двигаться жестче – но далеко от цели. И у меня есть время прийти в себя и почувствовать…

– О, да ты мультиоргазменная, – еле слышно шепчет он. – Это вызов.

И следующие полчаса я теряю себя. Я теряюсь в пространстве и во времени. Кажется, это уже не полчаса. Я в любом случае не понимаю, что происходит, и где я. Вторую его руку я закусываю, чтобы не орать, но, кажется, всхлипываю. На нас оглядывается стюардесса – это я замечаю. И на ее лице – зависть. Она-то

повидала многое, ее пледом не обмануть.

Я кончаю.

Раз за разом.

Иногда мне кажется, что больше уже невозможно, но длинные пальцы доказывают мне, что я многое не знаю о своей анатомии.

– Сколько уже? Ты считаешь? – шепчет он. Когда он успел отобрать у меня свои очки и надеть их? Теперь у него очень строгий вид. Начальственный. Кажется, если я не сдам норматив по оргазмам, меня лишат годового бонуса. Или что у них там, в большом бизнесе катит за угрозы? Но я сдам…

И его член снова стоит.

Я больше не могу.

Это никогда не кончится.

Но в какой-то момент в самолете включается свет, пассажиров будят, начинают развозить завтрак, и он набрасывает плед на свои брюки, а я натягиваю штаны обратно. Мы синхронно смотрим в конец самолета на проход к туалету – но там уже выстроилась длинная очередь.

Он проводит большим пальцем по моим губам, дает мне его прикусить, и взгляд обещает – это еще не конец.

А я думаю, что конец.

Аэропорт

Самолет приземляется, к люку подкатывают трап, и мы выходим под невыносимо жаркое солнце Доминиканы. Оно сразу и ослепляет, и согревает, и обещает, что все здесь будет иначе. Зря я не переоделась в самолете. Хотя за все десять часов у меня так и не нашлось на это времени.

Одуряюще пахнет тропическим лесом и спелыми фруктами. У меня подкашиваются ноги – я имею право вообще упасть в обморок после такой интенсивной ночи. Ошалевшие беглецы из снежного ада медленно ковыляют к зданию аэропорта. Хотя какое там здание – это навес, покрытый листьями пальм, у него даже толком нет стен. Работники лениво выгружают наши чемоданы. Перспектива паспортного контроля хоть как-то организует, и люди наконец выстраиваются в очередь к будкам пограничников. Но не мы.

Он словно знает, куда свернуть, и еще не доходя до железных перегородок, вдруг заталкивает меня в неприметную дверь рядом с туалетами. Это какое-то хозяйственное помещение, где стоят инвалидные кресла, стопки пластиковых коробов, разноцветные ведра. Но тут больше места, чем в туалете самолета, и тут он выпарывает меня еще, и еще раз. Просто кончает один раз, снимает презерватив, надевает второй и продолжает без перерыва.

И даже разрешает кричать, потому что за дверью носятся и орут попугаи – мои крики просто сливаются с их гомоном. А под конец разворачивает меня лицом к себе и неотрывно глядя в глаза, внаглую доводит меня до оргазма пальцами вот так, стоя, прямо через штаны.

И вот тогда мне кажется, что это – жирная, массивная, огромная, окончательная, охренительно невероятная точка в нашем лихом приключении. Это был самый короткий и незаметный перелет за всю мою прожитую жизнь. Это самый дикий секс за всю мою прошлую и будущую жизнь. Вряд ли я когда-нибудь забуду эту ночь.

На паспортный контроль мы с ним стоим в разных очередях. Так получилось случайно, но это значит, что границу мы пройдем вместе, и надо будет как-то неловко прощаться, что-то говорить. Или просто разойтись в разные стороны? Ну хоть спасибо надо сказать?

Я

опять не понимаю правил этой игры. В гостинице я бы знала, что делать – вызвать такси и уехать. А что делают в ситуациях вроде нашей?

Мы приближаемся к пограничникам почти одновременно, я прохожу к офицеру первой и подаю паспорт. Кошусь назад – и вижу, что в начале соседней очереди нарисовалось целое семейство, которое отходило на время. И так получается, что я выхожу в зал прилета первой. И решаю, что раз так – можно и не прощаться.

Мой ярко-сиреневый чемодан видно на ленте издалека, гида с табличкой турагентства я тоже замечаю моментально, меня сажают в огромный автобус с затемненными стеклами, улыбаются, вручают буклеты, ожерелье из цветов и бутылку воды.

Я тоже улыбаюсь. И почти не грущу.

Я мысленно пинаю себя – не грущу совсем. Никто не должен грустить после таких приключений. Это память на всю жизнь, такого больше не будет. Но у подобных вещей есть свои правила, это я знаю. Одно из них – «не оглядывайся».

И я ведь не оглядываюсь. Я просто смотрю в окно и пью колу.

Я вижу, как он выходит в своем темно-сером костюме с бледно-голубой рубашкой, и очень жалею, что так и не оценила, как она подходит к его глазам. Потому что цвет костюма изумительно сочетается с его сединой, а все вместе, наверное, просто бомба. И галстук уже на месте. И не помялся совершенно, вот что значит хорошая дорогая вещь.

Оглядывается, ищет кого-то среди людей. Всматривается в толпы туристов, окидывает острым взглядом окна автобусов. А у меня тут шторка и темное стекло.

К нему подходит другой мужчина в костюме. Красивый. Местный – потому что мужчина черный, а костюм белый. Но от него отмахиваются. А синий пристальный взгляд все шарит по окрестностям, и я чувствую его даже тогда, когда автобус выезжает со стоянки и отправляется в мой отель.

Отель

В автобусе я тут же вырубилась после бессонной ночи. И пока оформляли номер, тоже спала, перекинув ноги через подлокотники кресла в лобби, потому что даже до дивана сил дойти не было. И успела немножко подремать в лифте в компании носильщика, пока ехали на мой этаж. И уж там, в своем номере, я моментально впала в кому и провела в ней несколько счастливых часов до вечера.

И только когда стемнело, наконец проснулась и пошла выяснять, куда же приехала.

Пользуясь моим состоянием, работники отеля спихнули мне номер с видом на ресторан и бассейн. Нормальные люди такого бы не потерпели и пошли требовать вид на океан, сад или хотя бы дорогу. Но я нет, я просто обожаю засыпать под звон бокалов и разговоры людей, иногда даже ставлю себе такие треки, когда мучает бессонница. Так что отдых начался отлично. Две недели рая!

Доминиканская республика – это турецкие курорты на максималках. Вместо моря – океан, вместо двадцати блюд из курицы – семь видов мяса, пять рыбы и не считано морепродуктов. Вместо узо и разбавленного пива – лучшие коктейли с карибским ромом, который льется рекой и стоит дешевле воды. К тому же в середине января здесь не в пример теплее Турции. А меня в отпуск выгоняют только в эти благословенные дни посленовогоднего затишья, когда никто не ищет работу, не предлагает ее и все изрядно устали от праздников. Так что эйчарам можно выдохнуть и купить тур на тюлений отдых под пальмами – восстанавливать нервные клетки. Я, конечно, люблю Европу, люблю старые города и прогулки по ним. Даже музеи люблю.