Сеятели смерти. Задание — Токио
Шрифт:
Солнечный свет преобразил унылые болотистые окрестности в чудесный пейзаж. Места тут и впрямь были чертовски хороши, и мне ужасно захотелось походить здесь поохотиться или хотя бы порыбачить, впрочем, надо сказать, садистские наклонности во мне не слишком развиты, чтобы любить рыбную ловлю. Я еще могу логично обосновать мгновенное убийство живой твари с одного прицельного выстрела— в конце концов, мы потворствуем убийству всякий раз, заказывая бифштекс, — но заставлять эту тварь изо всех сил сражаться с нейлоновой ниткой, а потом хвастливо расписывать за вечерним пивом, как бедная рыба отчаянно и мужественно боролась за свою жизнь, — это весьма специфическая
— Кто-то побывал в нашей машине, Мэтью, — сообщила Вадя.
Мы, само собой разумеется, еще с вечера расставили обычные вешки, чтобы обнаружить непрошеное вторжение в наш автомобиль. Я оторвался от созерцания прекрасных видов и обследовал багажник и капот. Их не открывали. Колеса тоже не поднимали. Поскольку наша крошка отличалась очень низкой посадкой, можно было с достаточной долей уверенности предположить, что под днище нам не присобачили ничего смертоносного. Но вот левую дверцу явно кто-то открывал.
— Может, ребята Старка приходили забрать свой радиомаяк.
Если Вадя заметила, что прибор исчез, у меня теперь нашлось бы для этого объяснение.
Она нахмурилась.
— Или, может быть, кто-то так устроил, чтобы мы взлетели на воздух, едва заняв свои места в машине. После моего вчерашнего телефонного звонка мадам Линь знает, где мы, а я ни на вот столечко не доверяю этой маленькой желторожей стерве!
— О, как ты отзываешься о единоверице! — воскликнул я. — А я-то считал, что вы, товарищи, только нас обвиняете в расистских предубеждениях! Ну, это легко проверить.
Я отстегнул кнопки, снял крючки и начал осторожно снимать брезентовый верх, не открывая дверей. У спортивных автомобилей съемный верх не откидывается с помощью гидравлического механизма: брезент надо снять вручную, секцию за секцией, потом скатать и убрать в багажник. По крайней мере, так следует действовать в случае с дешевыми британскими моделями. Обнажив двухместную кабину, я исследовал ее, но ничего не обнаружил. Тогда я отважно взялся за ручку и рванул на себя подозрительную дверцу. Взрыва не последовало.
Я улыбнулся Ваде, инстинктивно отшатнувшейся в сторону.
— Ну вот, теперь, когда мы сняли крышу, а утро выдалось таким чудесным, можем и не надевать ее обратно, — заявил я и стал загружать сложенный брезент багажник, стараясь не повредить заднее пластиковое оконце, в котором красовалось пулевое отверстие — напоминание о вчерашних приключениях.
— Что ты делаешь? — спросил я.
Вадя уперлась коленями в сиденье. Позади сиденья располагалось небольшое багажное отделение. На задней стенке находилась съемная панель, прикрывающая отсек бензобака, где также можно было хранить свернутый брезентовый верх и прочие ненужные мелочи, которые не должны мозолить глаза. Прежде чем я успел предостеречь ее, она сдвинула панель.
— Просто проверяю, — объяснила она. — Нет, они его не взяли.
— Кто не взял — и что?
— Ребята Старка не забрали свой радиомаяк. Вот он!
Она отодрала от металлической поверхности бензобака намагниченный приборчик и продемонстрировала мне его на ладони. Это был крохотный английский «слухач», точь-в-точь такой же, как и тот, что я обнаружил вчера и посадил под багажник покореженного «мерседеса» мадам Линь.
Я постарался скрыть свое недоумение. И задумался: кто же— Вадя или мадам Линь— столь хитроумна? Потом понял, что просто недооценил полковника Старка. У мужика котелок варил, в конце концов, он даже обладал чувством юмора. Он нашел на «мерседесе»
— Мне кажется, пора от этого избавиться, — сказала Вадя. — Как ты думаешь? Нам совсем не нужны англичане на хвосте.
Прежде чем я привел ей свои аргументы — впрочем, в тот момент я не смог придумать ничего убедительного, — она выбросила передатчик в ручей. Что ж, я и сам не шибко был счастлив тому, что Старк висит у нас на хвосте, но этот парень стал мне теперь нравиться чуточку больше. Возможно, думал я, он со временем мне еще пригодится.
Я задвинул панель отсека и поставил на сиденье походную сумку, где лежал выданный администрацией отеля пакет с сухим пайком и полный термос кофе. Если все пойдет по плану, думал я, то мне предстоит долгое воздержание от еды и питья. Но в то же время я не мог подготовиться к путешествию так, словно заранее готовился к плену. Сандвичи и кофе, как я надеялся, указывали на то, что я, ничего не подозревая, намеревался провести весь день в энергичных поисках местечка под названием Броссак.
— Дай мне маршрут движения, укажи оптимальную скорость и приблизительную продолжительность поездки до цели, — попросил я, когда мы отъехали.
— Как только доедешь» до шоссе, сверни направо, — сказала Вадя. — Проедешь Уллапул и через несколько миль, — она так и не назвала мне точное расстояние, — поверни налево к побережью и поезжай по одноколейному проселку. Там должен висеть указатель: «Кинно-крю». Они будут ждать в засаде при дороге где-то в том районе.
— Ясно. Ну, давай надеяться на лучшее. У меня есть какое-никакое реноме, которое придется оправдывать, не могу же я просто упасть им в объятья, а не то они просекут, что все подстроено. — Я притормозил, пропуская пару лохматых овечек, и выехал на местную магистраль. Через некоторое время я взглянул в зеркало заднего вида и сказал:
— Так, один из них уже появился. Наш старый знакомый светло-коричневый «остин-купер» из Лондона. В нем на сей раз один человек. Должно быть, для него это было долгое и невеселое путешествие, в продолжение которого он оплакивал своего убиенного товарища. Того самого, которого ты прикончила в номере Нэнси Гленмор. Надо думать, этот «пастушок» будет «пасти» нас до тех пор, пока мы не попадем в западню.
Вадя, раскрыв косметичку, наблюдала за нашим преследователем в зеркальце.
— Что-то я пока не могу его рассмотреть. Он очень далеко.
— Кончай свои шутки, куколка!
Она тихо рассмеялась.
— Ну хорошо. Я узнала Бэзила, хотя никогда не была с ним хорошо знакома. Думаю, я была просто… ну, мне было стыдно, что у нас есть подобные люди — эгоистичные, амбициозные и трусливые.
— В первый раз слышу, что Бэзил — трусишка!
— У него не хватило мужества оставаться верным Партии!
— Ах да…
— Более того, у него не хватило мужества умереть в ситуации, когда смерть была наилучшим выходом. Детали этого дела не имеют значения — все это, конечно, держалось в секрете. Вот почему он и стал предателем — знал, что его карьера у нас закончилась, и переметнулся к другим. Теперь вот, наконец, попал к китайцам. Дрянной, мерзкий, двуличный оборотень, но при этом хорошо обученный и весьма неглупый. Его нельзя недооценивать.