Сейчас и на земле. Преступление. Побег
Шрифт:
– Я чертовски устала, Джимми, – заканючила Мардж. – Может, минутку посидим где-нибудь?
Она высмотрела пивной и коктейльный бар за полквартала вверх по улице, к которому вела подсвеченная дорожка с огромным неоновым знаком у дверей и окнами с тентами. Завсегдатаями его были рабочие с авиазавода, что для меня служило еще одним предостережением не соваться туда с Мардж.
– Послушай, что я тебе скажу, – говорю я ей. – Сядь посиди на тротуаре и отдохни малость. Потом доберемся до дому и я сделаю по стаканчику виски всем нам, а потом скатаем ковер и потанцуем. Как мое предложение?
У
– Джимми, – говорит она. – Как ты думаешь, что мне лелать?
– О чем это ты?
– Сам знаешь. Ни на что я не годна. Ничего не умею делать и, главное, ничего не могу изменить. Сколько я пыталась читать книжки и журналы, что ты приносил мне; я думала, если узнаю те вещи, которые ты знаешь, мы сможем снова говорить, как раньше, – и ты снова будешь любить меня. Но... – Она глубоко вздохнула. – И это у меня не получалось. У меня даже не хватало мозгов убить себя. И к тому же я все еще хочу жить. Ну скажи мне, как ты думаешь, что мне делать?
– Ты и вправду хотела бы знать?
– Да. Но если для этого надо учиться...
– Я думаю, тебе надо зайти сюда, выпить и малость послушать музыку.
Напряженный взгляд – понимание – все тут же исчезло. Она чуть в ладоши не захлопала.
– Что-то говорило мне, что надо обязательно выйти пройтись с тобой сегодня, – заявила она. – Вот, возьми шестьдесят пять центов.
В зале была небольшая танцплощадка, музыкальный автомат и кабинки вдоль задней стены. Кроме нас, в заведении было несколько пар. В основном все толпились у стойки бара у входа. Я сунул пятицентовую монетку в автомат, и мы немного потанцевали. Потом появилась официантка с нашей выпивкой. Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, пока я выуживал из кармана шестьдесят центов. У меня было еще семь центов, сдача с марок, но я хотел оставить еще пятицентовик на музыкальный ящик. К тому же взгляд девицы мне не нравился, как ей мой, да и десяти центов на чай за глаза хватит.
Я кладу деньги на столик, а она все стоит, а потом выдает:
– С вас доллар.
– Это с какой стати? – спрашиваю.
– За вашу выпивку, за что еще?
– Ром с колой двадцать пять, на улице надпись горит.
– Это за стойкой. А за столиком пятьдесят.
– Можете забрать мою, – говорит Мардж, – я не хочу...
– У нас обратно напитки не берут.
– Ну а эти вы заберете, – говорю. – У меня всего шестьдесят центов.
– Нет, вы посмотрите, – говорит официантка, – это что за дела. Я что, за вас должна из своего кармана платить? Я же плачу, когда беру выпивку в баре. Приходят тут, заказывают, а потом...
Музыка смолкла, все смотрели в нашу сторону. Смотрели во все глаза и слушали. Сбылись мои детские кошмары. У меня начался колотун, и я поднимаю свой стаканчик. Девица вырывает его у меня из рук.
– Ну уж нет! Я лучше вылью все в унитаз. Отдавайте деньги, а еще раз здесь покажетесь...
– В чем дело, Мейм? – Это был Гросс.
– А, привет, Буч. Да вот этот малый решил выпить на ширмачка...
– Вот так так! – ахает Гросс. – Да это мои друзья. – Достает портмоне и сует ей что-то в руку. – Принеси мне выпить
Девица берет у него деньги, смотрит на меня так исподлобья и говорит:
– Извините, сэр. Тут, знаете, всякие шляются, а мне плати из своего кармана...
– Да ерунда, – говорю. Я-то знаю, как это бывает с Фрэнки.
Гросс садится за столик, и я, естественно, представляю Мардж.
– Вы гораздо симпатичнее своего братца, – говорит он. – Дилли, ты уверен, что она твоя сестра, а не дочка, а?
Мардж наклонила голову и этак игриво на него поглядывает:
– Да что вы, мистер Гросс! Джимми всего на три года старше меня. Вы уж скажете. – И она кокетливо хлопает его по руке.
– Да я это так. Дилли не обидится. Дилли мой лучший друг.
В каком-то смысле это, может, и правда. Я, во всяком случае, не мог это опровергнуть. Да и за то, что он вытащил меня из такой лажи, я был ему благодарен. Они танцевали, потом танцевали снова, я только обратил внимание, что челюсть у Мардж беспрерывно движется. Ну и ладно, я сижу себе – курю, выпиваю, думаю о том о сем. О чем только не думаю. В общем, врубился я, когда было полдвенадцатого. Мардж уходить не хотела, пришлось урезонивать ее, напоминая, как там чувствует себя Роберта. Гросс подвез нас до дому.
– Подожди минутку, – говорю я ему, – я сейчас вынесу тебе деньги за выпивку.
– Да брось ты, – говорит, а в голосе что-то такое подленькое. – Я что, не могу вас угостить?
– Мы оба зарабатываем на жизнь своим трудом, – говорю я. – И тебе деньги так же нужны, как и мне.
Он ничего не ответил. Мардж потом говорила, что я был «страшно холоден» и неудивительно, что он взбесился. Но я почему-то не думаю, что это как-то связано с тем, что произошло. Просто он увидел шанс обойти меня за мой же счет, и он сделал бы это, независимо от того, что я сказал или сделал.
Я принес деньги и буквально вытащил Мардж из машины. Мы стали подниматься к крыльцу. Потом вижу, Гросс останавливает машину и опускает стекло. Я остановился, подумав, что он что-то хочет сказать. Так оно и было.
– Спокойной ночи, товарищ, – бросил он, и подлый гогот еще преследовал нас, когда он дал газ и умчался.
Я схватил Мардж:
– Что ты наплела этому парню?
– Д-да ничего, Джимми. Я просто рассказывала ему про те книжки, которые читала, а он поинтересовался, с какой стати, ну, я и сказала ему, как ты оказался здесь...
Глава 24
Конечно, на следующее утро он не заехал за мной. Я был и сам уверен, что не заедет, и не ждал его. Я бы вообще не пошел, если б не боялся не пойти. Я был уверен, что, если я не приду, Гросс выболтает все, что ему известно (а из Мардж я так и не смог выбить, что она успела наговорить). Я считал, что, если я сам буду там, в пределах досягаемости, он дважды подумает, прежде чем нести что-нибудь. Тут я, кажется, просчитался. По крайней мере, физически я не шел ни в какое сравнение с Гроссом. Мой желудок ничего не принимал. Да его фактически и не было. Я пропускал пару стаканчиков чистого виски, но все застревало где-то на полпути и просилось обратно раньше, чем я пройду квартал.